Он постучал, и ему открыл какой-то мужчина.
— Я приехал, чтобы встретиться с мистером Сигелом, — сказал он. — Думаю, он ожидает меня.
— Да, прошу вас, — ответил привратник, одетый во что-то броское в самом дурном голливудском стиле. — Мне придется слегка приласкать вас. Просто для порядка, вы меня понимаете?
— Никаких проблем, — ответил Френчи.
Он повернулся спиной, выпрямился и почувствовал, как по его телу быстро, конфузливо и слегка испуганно пробежали две руки. Обыск был проведен очень плохо. Если бы он хотел, то мог бы пронести с собой, самое меньшее, три предмета.
— Я режиссер, — сказал мужчина. — Никогда не думал, что дойду до того, что буду шмонать парней. Но если ты друг Бена, то приходится жить по правилам, которые диктует Бен.
— А что вы сделали бы, если бы у меня оказался шпалер? — спросил Френчи.
— Понятия не имею. Вероятно, закричал бы, а потом упал в обморок.
Френчи рассмеялся.
— Такие вот дела. Я скажу ему, что вы приехали. Он наверху с братом Вирджинии и его невестой.
— Никаких проблем. Я подожду. У меня пропасть времени.
Режиссер-привратник проводил Френчи в какую-то гостиную в глубине дома, хотя это вполне мог быть и кабинет хозяина. Кто мог бы точно сказать, что есть что в таком большом и шикарном доме? Здесь было полно всяких диковин в стиле рококо, таких, например, как бронзовая статуя стоящего на цыпочках Купидона с натянутым маленьким луком и стрелой. С висевшего над каминной доской портрета маслом смотрела какая-то английская вдова с таким видом, будто была самой королевой Маб [61] , а вот кофейный столик выглядел чисто французским произведением. Из огромного венецианского окна открывался вид на задний двор, где в двадцати пяти футах от дома высилась огромная розовая шпалера, украшенная яркими живыми огоньками цветов, больше всего похожими на застывшие выстрелы. Стоял июнь, и розы уже отцветали. Френчи осмотрел шпалеру, не упуская деталей, изучил расположение двора, высоту стены, местоположение ворот и даже замок на воротах. Все было очень интересно.
Через некоторое время в комнату вошел сам хозяин. Френчи никогда не видел его прежде. Бен Сигел был меньше ростом, чем он себе представлял, с загаром и ослепительно-белыми зубами кинозвезды, его обильно умащенные бриллиантином темно-русые волосы были зачесаны назад а-ля Джордж Брент, его мускулистое, с широкой грудью тело плотно облегал идеально сшитый двубортный костюм из шотландки; идеально повязанный галстук лежал точно посередине груди.
Глаза у него были яркими, с острым взглядом, и все в нем излучало могучую животную жизненную энергию.
— Я Бен Сигел, — сказал хозяин. — И мистер Лански передал, что мне нужно принять вас, но не спрашивать ваше имя.
— Мое имя — тайна из тайн, — ответил Френчи.
— Вы работаете на федералов?
— Не на тех федералов, по поводу которых вам следует волноваться. Это совсем другие дела. Мы работаем за границей. Кое-чем там занимаемся. Тише воды, ниже травы. Я только что вернулся из одного места, которое не могу даже назвать вам, иначе мне потом придется вас убить.
Бен смерил его взглядом с головы до ног.
— Вы чересчур молоды для таких вещей, мой мальчик. Разве вам не лучше было бы потягивать молочко из картонного пакетика в школьном кафетерии?
— Я круче, чем кажусь, и старше тех лет, которые мне дают с виду.
— Ладно, пусть так. Зачем вы пришли? Что у вас за дела с Мейером?
— Я не знаком с Лански. У меня есть знакомые, у которых тоже есть знакомые. Было сделано несколько звонков, потому что всегда бывает так, что кто-то кому-то чем-то обязан, а у меня имеется нечто такое, что вы могли бы счесть полезным. Так получилось, что это полезно и для меня. Вот почему я сюда приехал.
— Вам нужны деньги?
— Это не будет стоить вам ни цента.
— Ладно. Присядьте, мистер Загадка.
— Благодарю.
Сигел сел на диван, обтянутый цветастой материей, Френчи устроился в обитом точно так же кресле с высоченной удобной спинкой.
— Итак?
— Вы хотите узнать имя одного человека из Арканзаса. Так случилось, что я кое-что знаю насчет Арканзаса.
— Вы не похожи на деревенского парня.
— Я не из таких. Но я прожил там некоторое время, работал в одной из служб правопорядка и встречался с тем человеком, который вас так интересует. Я знаю о нем все.
— Откуда вам известно, что он меня интересует?
— Вы помните парня по имени Джонни Испанец?
— Да, а что, кстати, случилось с Джонни?
— Это великая тайна. Но что бы ни случилось с Джонни, то же самое случилось и с вашим старым другом Оуни Мэддоксом.
— Я слышал, что Оуни в Париже, — сказал Сигел.
— По ряду причин я так не думаю. Я не думаю также, что он может находиться в Мексике, Рио-де-Жанейро, Мадриде или Маниле.
— До меня доходили и такие слухи.
— Как бы там ни было, Джонни Испанец рассказал мне о вашем интересе к этому типу.
— Ковбой. Вот уж удар так удар, я скажу.
— Именно это я и слышал.
— Этот долбаный урод так меня долбанул, что я до сих пор чувствую. Мне это даже иногда по ночам снится. Так какую вы предлагаете сделку?
— Я знаю, кто он такой. Я знаю, где его можно найти.
— Что вы хотите взамен?
— Спокойно спать по ночам.
— Я вас не понимаю.
— Дело было примерно так. Мы с этим человеком одно время работали вместе. Потом у нас случились разногласия по политическим вопросам, и я был вынужден принять некоторые негласные меры. Я не знаю, известно ли ему о них. Я вообще не знаю, что ему известно. Он может знать все, а может не знать ничего. Это не имело никакого значения, когда я находился за границей, но теперь, похоже, мне придется некоторое время пробыть в Штатах, пока я буду обучаться языкам. Я не хочу опасаться того, что ему вдруг приспичит заявиться ко мне, чтобы обсудить прошедшие события.
— Теперь мне все понятно.
— Получается, что наши интересы совпадают. Я отдаю его вам, вы расплачиваетесь со своим долгом, и мне можно будет не волноваться, что он захочет получить свой долг.
Багси в очередной раз смерил его внимательным взглядом.
— Вы держитесь как парень, который может постоять за себя, но на самом-то деле вы его боитесь, верно?
— Он очень хорош. Лучший из лучших. Лучше меня, а я очень хорош и набираю силу с каждым днем. Но таким, как он, мне не удастся стать никогда. У него это врожденное. Он также способен отбросить в сторону все, даже то, что представляет для него наивысший интерес, ради какого-то невнятного понятия чести. Другими словами, это самый опасный из живущих в настоящее время людей.