— Мистер Мэддокс, он давно уже ушел, — сообщил Флем Грамли, один из сыновей Папаши Грамли, самый старший из братьев. — Он так затерялся в толпе, что мы даже не успели заметить, куда он направился. Кто бы мог подумать, что у какого-то парня хватит смелости помять ребра Багси Сигелу?
— Найдите его.
Это было все, что смог ответить Оуни.
* * *
Они отъехали от станции молча. Эрл хмуро смотрел вперед. Его рука немного ныла. Он подумал, что утром она разболится по-настоящему.
— Знаете, что я вам скажу? — нарушил наконец молчание Ди-Эй. — Я никогда еще не видел, чтобы один человек так сильно ударил другого. Вы, наверно, занимались боксом.
— Немного, — проронил Эрл.
— Профессионально?
— Нет, сэр.
— Эрл, мы тут не в игрушки играем. Где? Когда? Как?
— В тридцать шестом, тридцать седьмом и тридцать восьмом. Я был чемпионом Тихоокеанского флота в среднем весе. Третий чемпионат выиграл у очень крепкого поляка. Дело было на старом линкоре «Аризона» в Манильском заливе.
— Вы очень быстро двигаетесь, Эрл. Таких быстрых рук я никогда и ни у кого не видел, даже у Младенца. Вы, должно быть, немало поработали с мешком за эти годы.
— Да, сэр, по правде говоря, размолотил несколько штук.
— Эрл, вы та еще штучка.
— Со мной все в порядке, — ответил Эрл. — Но я допустил ошибку, верно?
— Да, Эрл, так оно и есть.
— Я должен был позволить ему ударить меня?
— Да, должны были.
— Понятно, — сказал Эрл.
Он почти сразу понял, что допустил промашку, и прокрутил случившееся в мыслях, поэтому заранее знал, что намеревается сказать ему старик.
— Вы ведь сами понимаете, в чем дело, Эрл?
— Да, сэр, понимаю, — ответил Эрл. — Я позволил моей гордости взять верх. И позволил этому маленькому ничтожеству, там, на платформе, занять слишком много места в моих мыслях.
— Именно это с вами и случилось, Эрл.
— Теперь я понимаю, как должен был себя вести. Я должен был позволить ему ударить себя. Я должен был позволить ему повалить меня на землю и почувствовать себя королем. Я должен был просить его не бить меня больше. Тогда он подумал бы, что я испугался его, что он поимел меня, как хотел. И в таком случае, если бы нам пришлось снова встретиться, он смотрел бы на меня, как солдат на вошь, а у меня появилась бы возможность пригвоздить его к двери ближайшего сарая так, чтобы он никогда уже не смог освободиться.
— Все верно, Эрл. Вы умеете учиться. Но есть и другая сторона. Вы начисто забыли о всякой осторожности. Вы имели дело с вооруженным полусумасшедшим профессиональным преступником, окруженным такими же, как он, вооруженными до зубов мерзавцами. У вас оружия не было. Если бы вы ударили его еще раз, то, скорее всего, уже были бы мертвецом, и ни один суд присяжных в округе Гарленд не вынес бы обвинительного приговора вашим убийцам — не забывайте о влиянии Оуни, который принялся бы защищать Багси. Получается, что игра в данном случае вовсе не стоила свеч.
— Я не привык слишком сильно беспокоиться о себе, — ответил Эрл.
— Как и подобает настоящему герою. Но время героизма закончилось, Эрл. Настало время взаимодействия, несиловых действий, осторожной, профессиональной разведки, подготовки, дисциплины. Дисциплины, Эрл! Я знаю, вы сможете вдолбить молодым полицейским, что мы должны соблюдать строжайшую дисциплину. Но вы должны и сами показывать пример, стать воплощением дисциплины. Эрл, вы меня понимаете?
— Да, сэр.
— Мне вовсе не по душе то, что приходится таким тоном говорить с героем нации о подобных вещах, но я должен выложить вам все начистоту.
— Ну так валяйте, сэр, говорите.
— Это хорошо, Эрл. Это очень хорошее начало.
Некоторое время они опять ехали молча.
— Теперь они знают, что в городе появился новый парень, а то и несколько, — сказал Эрл после долгой паузы.
— Да, Эрл, знают.
— И поэтому нам не следует возвращаться в гостиницу?
— И это правильно.
Они миновали Малверн через негритянский квартал, и старик то и дело поглядывал в зеркальце заднего вида. В негритянских публичных домах и в пивных уже начиналось оживление, говорившее о приближении долгой шумной ночи. Проститутки выглядывали в окна, покуривали, что-то кричали. На тротуарах сутенеры уговаривали прохожих, независимо от расовой принадлежности, зайти в заведение, чтобы хотя бы выпить пива после жаркого дня и, может быть, развлечься каким-нибудь другим способом. Время от времени попадались негритянские казино, обычно меньшие по размеру и довольно жалкого вида по сравнению с игорными домами для белых. Но главным образом по сторонам проезжей части мелькали перед глазами просто чернокожие люди, сидевшие без дела, скучающие, поглядывающие по сторонам.
— Эрл, скажите, что у вас оставалось в комнате?
— Нижнее белье на смену. В ванной висело постиранное белье. Несколько пар носков. Две новые рубашки. Бритва, мыльный порошок. Зубная щетка и тюбик «Колгейта». Пара пачек сигарет.
— Какие-нибудь книги, документы, что-нибудь еще в этом роде? Что-то такое, по чему можно было бы установить вашу личность?
— Нет, сэр.
— Вот и хорошо. Вы проживете без этого барахла?
— Легко.
— Это хорошо, потому что, если я что-то понимаю в этой жизни, они уже начали переворачивать город вверх тормашками в поисках Джо Луиса [20] , так грубо обошедшегося с их почетным гостем. Я заплатил за номера до следующего понедельника; если мы рассчитаемся сегодня или примемся упаковывать веши и укладывать их в машину, это будет все равно что дать объявление в газетах о том, кто мы такие. Поэтому лучше всего будет просто тихо исчезнуть. Они проверят во всех отелях, кто внезапно сорвался оттуда или уехал, не расплатившись. Если мы не сделаем ничего такого, что привлекло бы к нам ненужное внимание, мы сможем еще некоторое время поводить их за нос.
— Да, сэр, — сказал Эрл. — Пожалуй, я немного сожалею.
— Эрл, в этой работе от сожаления нет никакого толку. Уверенность куда лучше, чем сожаление. Запомните: разум — это лучшее оружие. Думайте головой, а не быстрыми кулаками.
* * *
Повинуясь приказу Оуни, семейство Грамли и в самом деле перевернуло город вверх тормашками. У местного заправилы имелась команда парней, занимавшихся во время сухого закона проводкой караванов со спиртным, а теперь — осуществлением всех жестких мер, которые он считал необходимыми. Эта команда состояла из многочисленных Грамли, связанных между собой различными степенями родства: несколько Лютов, множество Биллов, не менее трех, а возможно, даже семь Слайделлов, а также Берн и Стив. Слайделлы Грамли считались хуже всех, и их нужно было держать порознь, поскольку они всегда подначивали друг друга убить парочку-другую лишних людей и тем самым порой портили дело.