По журналистке он почему-то стрелять не стал, а просто оттолкнул ее своей мускулистой рукой. Этого, впрочем, оказалось вполне достаточно, чтобы она, потеряв равновесие, шлепнулась на землю. Вместе с открытой торбой, из которой на выщербленные плиты тротуара посыпалось разное барахло, которое она прихватила с собой на «дело».
В том числе и приобретенный ею буквально на днях «дамский» револьвер 22-го калибра.
Если бы верзила не толкнул ее тогда так грубо, она, вероятнее всего, парализованная страхом, еще долго изображала из себя соляной столб.
Но случилось то, что случилось.
Громила-негр потерял несколько секунд, чтобы отобрать у бесчувственного сотрудника ключи от машины – они были зажаты у того в левой ладони. Элизабет истошно завизжала и открыла стрельбу по негру, который явно намеревался угнать их джип и скрыться на нем в каменных джунглях района Уоттс. Одна пуля попала тому в ягодицу, еще одна задела мочку уха, все остальное она промазала. Однако этот двухметровый обдолбанный афроамериканец, в черной заднице которого появилось лишнее отверстие и чье мясистое ухо теперь выглядело так, словно половину его отгрыз Тайсон, – аккуратно, лицом вниз, лег на землю, после чего, коротко простонав, и вовсе затих…
Элизабет так и не поняла толком, что произошло. Может, этот жуткий тип решил, что она переодетая сотрудница ДЕА? И что лучше ему сдаться подобру-поздорову, пока она его и вовсе не пристрелила?
Через минуту-другую на звуки выстрелов примчались Уитмор и еще несколько его сотрудников. Сначала они тоже не врубились в то, что здесь произошло. К счастью, сотрудник, которому было поручено опекать Колхауэр, имел под курткой бронежилет – поэтому и остался жив. Уитмор, когда до него наконец дошло, что верзилу-негра повязала именно Колхауэр, и когда он увидел ее игрушечный ствол, – согнулся буквально пополам от хохота…
После того трагикомического случая Элизабет стала, что называется, своим человеком в лос-анджелесском филиале ДЕА. Статус «крутой девчонки», способной постоять за себя, она сохранила за собой и по сю пору. Как и револьвер «смит-вессон» 58-й модели, презентованный ей после того ЧП самим главой филиала Бюро…
Почему она вдруг вспомнила тот давний случай, и как это связано с нынешними событиями?
Тому есть лишь одно объяснение: совсем недавно, когда по странному светящемуся коридору на нее вдруг стало надвигаться нечто, она еще раз испытала это уже позабытое чувство леденящего душу ужаса.
Через полчаса после звонка Уитмора, поднявшего ее с постели и заставившего скорректировать планы на день, Элизабет спустилась по лестнице в гостиную. Почти сразу после развода она приобрела в рассрочку небольшой двухэтажный коттедж в северных пригородах Лос-Анджелеса. Колхауэр давно уже привыкла надеяться только на себя. Более всего она ценила собственную независимость. Она не хотела быть зависимой от кого бы то ни было. Жизнь устроена так, что стоит только дать слабину, как тут же уйма народа пытается сесть тебе на голову. Муж спит и видит, чтобы превратить тебя в образцовую домохозяйку. Задолбанную домашними проблемами мать четверых или пятерых юных американцев, которым предстоит стать юристами, бизнесменами или же домохозяйками. Такими же пожирателями гамбургеров, такими же, в сущности, кретинами, как и их тупоголовые родители. Речь в данном случае не о Колхауэр и не о ее бывшем супруге, сменившем должность помощника окружного прокурора на частную адвокатскую практику, а о том, как это бывает у большинства людей… Какому мужику понравится, что его жена – более известная личность, чем он сам? Да к тому же больше зарабатывает? Вот он и начал, от безысходности, не имея иной возможности потешить свое уязвленное мужское самолюбие, устраивать словесные перепалки. Раз устроил истерику, другой… Третьего раза уже не было, потому что она сама подала на развод.
Но хотя она сейчас одинокая женщина, желающих ограничить ее свободу или манипулировать ею на свой лад – хоть отбавляй. Среди ее знакомых есть несколько мужчин, каждый из которых не прочь стать ее постоянным любовником. В сущности, все они хотят одного: иметь права, как у законного супруга, но притом – никаких обязательств. Или взять тех же владельцев газеты. Они говорят: что-то падают тиражи, рекламодатели недовольны, надо предпринять срочные меры. Ты и твои коллеги, такие же наемные работники пера, начинаете пахать в поте лица. Действуете на грани фола, чтобы добыть побольше «жареного». И что же дальше? Тиражи растут, прибыли акционеров увеличиваются, но шеф-редактор или даже те, кто стоит повыше его, начинают тебя долбать: вот вы нас подставили, мы вам, мол, полную свободу рук обеспечили, а вы, толком не посоветовавшись, пользуясь нашим доверием, наехали на «хорошую» фирму, обидели уважаемого имярек…
Короче, она могла позволить себе иметь собственный дом, свою норку, в которую она может юркнуть в любой момент и где никто не будет ей капать на мозги.
– Доброе утро, мэм. – Лусия, одетая в спортивный костюм, бросила на появившуюся в гостиной Колхауэр удивленный взгляд. – Вы просили разбудить вас в половине десятого, а сейчас еще нет и восьми.
– У меня резко поменялись планы. Я вижу, ты собралась на утреннюю пробежку?
– Си, сеньора. Вы составите мне компанию?
Колхауэр отрицательно покачала головой:
– Нет времени. Я свою норму выполню вечером, когда вернусь из редакции.
– Я сейчас приготовлю вам завтрак.
– Молоко у нас еще осталось? А кукурузные хлопья? Не беспокойся, Лусия, я сама себя обслужу.
– Буэно. Так я побежала?
– Беги, Лусия, – улыбнувшись, сказала Колхауэр. – А то твой ухажер в парке тебя уже заждался.
Оставшись одна, Элизабет покачала головой. Хотя эта девятнадцатилетняя девушка, смугленькая черноволосая чиканос, [9] живет у нее в доме вот уже восемь месяцев, никак не удается отучить ее от всех этих ненужных в их общении «мэм» и «сеньора». В остальном же отношения между ними были простыми и сердечными. Лусия ни одного дня не работала у Колхауэр приходящей прислугой, поскольку Элизабет сразу же зачислила ее к себе в штат экономкой. Тихая, скромная, чистоплотная девушка. Элизабет, хотя и в совершенстве владела испанским, общалась с Лусией исключительно на английском. Благодаря этим их занятиям, впрочем, не всегда регулярным, а также усилиям самой девушки, Лусия хорошо освоила разговорный язык – несомненно, хорошее знание английского ей еще в жизни пригодится.
По правде говоря, Колхауэр не нуждалась в прислуге. Но она взяла к себе эту девочку, выделив ей даже одну из комнат для жилья, и ни капли об этом не жалеет. Рядом с ней есть живая душа, разве это плохо? Лусия тоже в выигрыше: у нее есть хорошо оплачиваемая работа, и теперь она может сама помогать деньгами своей многочисленной родне. Ну а то, что окружающие могут заподозрить Колхауэр в склонности к лесбийской любви, – так на это сама Элизабет хотела чихать с высокой колокольни.