— Продайте патент, — сказал Пол, отодвигая чашку. — Я разбогатею на этом пойле. Спасибо, Клаудиа, мне было чертовски приятно познакомиться с вами.
Он поднялся; вместе с ним поднялся Харрис. Он достал из кармана маленькую коробочку и протянул ее Клаудии:
— Это вам.
— Спасибо, — ответила женщина, с трудом оторвав свои прекрасные зеленые глаза от лица Штирлица. — Спасибо, Роберт, это так любезно.
Она не стала раскрывать коробочку; поднялась, протянула руку Роберту; он, низко склонившись, поцеловал ее.
— Могу я на один миг похитить у вас Макса? — спросил Пол. — Мне надо сказать ему два слова.
— Да, да, конечно, — ответила женщина. — Я пока сварю еще кофе, да. Макс?
— Спасибо, — ответил он и вышел следом за Полом в гостиную.
Тот закурил и, сев на подоконник, сказал:
— Я, конечно, узнаю, под каким именем вы здесь жили, Бользен. Спасибо, вы облегчили мне вашу проверку. Поздравляю вас с такой подругой и с вашей ловкостью. Билет на Сан-Себастьян отдайте мне, вам его оплатит Эрл, я подтвержу, что вы ездили туда по моей просьбе. И верните мне все ваши деньги. Мне так будет спокойнее.
— Вы ведете себя глупо, — заметил Штирлиц, протягивая американцу бумажник. — Во-первых, я могу уехать с Клаудиа. Во-вторых, если бы я решил бежать, я бы сделал это с товаром. Кому я нужен с пустыми руками? А вы по дороге поговорите с Робертом, он славный парень, только в отличие от вас не сотрудничает с бывшими нацистами. Он пригодится в вашем деле, потому что, судя по всему, знает то, что вам и не снилось. Вы, видимо, интересуетесь нашими, я имею в виду СД, связями. Они шли через ИТТ. Но британцы умеют работать с теми, кто стоит им поперек дороги, лучше, чем вы.
— Он что, из службы?
— Думаю, нет. Во всяком случае, до войны никак связан не был, им интересовались.
Пол шлепнул плоским бумажником по ладони, раскрыл его, просчитал деньги, пожал плечами и протянул его Штирлицу:
— Держите. Вы правы, я не подумал. Скажите мне, зачем вы взяли билет к баскам?
— Чтобы уйти от вас, — просто ответил Штирлиц.
— Куда?
— Куда глаза глядят.
— Почему?
— Потому что я испугался.
— Чего?
— Того, что снова окажусь в том ужасе, в котором был с тридцать третьего года.
— Вы в СД с тридцать третьего?
— Да.
— Давно считаете эту организацию «ужасом»?
— Да.
— С какого времени?
— Это мое дело.
— Почему вы решили, что здесь — после того, как мы вас нашли, — вас ждет такой же ужас?
— Потому что Эрл дал понять, что он не любит вас и не верит вам. Так что моя работа, какая, не знаю, будет, видимо, направлена против вас. А я больше не выдержу того, чтобы быть в заговоре. Он возможен только один раз, причем заговорщики должны победить или же быть уничтоженными. Заговор ломает людям хребет, постоянное ожидание, страх, который получает выход только ночью, накануне той минуты, когда ты проваливаешься в дрему после того, как наглотался намбутала. Понимаете?
— С трудом. Я никогда не участвовал в заговорах. Вы расскажете мне завтра, о чем говорил Эрл?
— Нет. Я сказал вам то, что мог. Если хотите, чтобы у нас состоялся диалог, объясните, отчего он посмел так говорить о вас? Дурак? Нет. Умный. Ваша комбинация? Тогда я не много на вас поставлю — топорная работа. С другим, может, пройдет, со мною нет. Я профессионал, поэтому играю партию на раскрытых картах, страсть как не люблю темнить.
Пол затушил сигарету, поднялся с подоконника, крашенного скользкой краской цвета слоновой кости, пошел к двери.
— Только не удирайте, ладно? — попросил он. — Во-первых, не получится, а во-вторых, мне понравилась ваша живопись. Честное слово.
«Господин Краузе! [37]
По полученным мною данным, возможны встречи [38] между Базилио [39] и Бласом. [40]
Это сообщение вызвало серьезную озабоченность в доме Билла, [41] здесь думают о том, как можно этому помешать.
В то же время Дон Диего [42] совершенно иначе прореагировал на эту новость, заметив, что любые шаги в настоящий момент преждевременны, поскольку, видимо, Анхел [43] задумал какую-то акцию, смысл которой пока что никому неизвестен.
Дон Диего высказался в том смысле, что разговор [44] не только с Анхелом, но и со всеми его коллегами по Универмагу [45] надо будет провести позже, когда подоспеет время, и разговор этот следует подготовить таким образом, чтобы пребывание Базилио в Универмаге [46] стало вообще невозможным.
Сердечно Ваш Джозеф Ф. Синелман». [47]
Вильгельм Риктер верил единственному житейскому правилу: быть с теми, кто одержал верх.
…Он поступил на теологический факультет, решив посвятить себя делу служения слову божьему, однако, когда в Германии стало понятно, что Гитлер и его штурмовые отряды прямо-таки рвутся к власти, а церковь сдает позиции по всему фронту, он переориентировался и вступил в СС; громить приходилось не только синагоги, но и те приходы, которые возглавляли священник», стоявшие в оппозиции к национал-социализму.
Поначалу партия использовала его как оратора на диспутах с теми верующими, которые выступали против жестокостей нацистов, несколько раз он писал для «Штюрмера», был принят Юлиусом Штрайхером, который высоко оценил его работу, затем пришел приказ поступить в университет на физико-математический факультет: именно в это время Гитлер заявил, что партии, которая идет к власти, нужны люди с дипломами.