— Тихо!!! — рявкнул Яша, оглядываясь.
Изя замолчал, долил из бутылки последние капли себе в рюмку и с горечью проговорил:
— Вот увидишь, во что все это выльется…
…В первом часу ночи Яша поймал попутку и прикатил к себе в Скатертный переулок. Отворив своим ключом дверь, бесшумно разулся и, заглянув в «детскую», убедился, что дочери дома… Полюбовался в слабом свете ночника, как они спят — обе на правом боку, рядышком, как две шпроты в банке…
Зашел в столовую, включил свет и несколько минут неподвижно, тупо разглядывал удивительную картину: обеденный стол в центре комнаты, весь, как осенними листьями, был завален мятыми пятисотрублевками.
Подвинув стул, Яша сел и машинально принялся собирать, разглаживать и складывать в стопки ассигнации. На восьмидесятой тысяче скрипнула дверь «детской» и Янка прошлепала босыми ногами в туалет. В детстве она поранила ступню куском стекла, и с тех пор не то что хромала, но как-то бережней ступала на правую ногу. Во всяком случае, отец всегда различал дочерей по звуку шагов, тем более, босых. Когда, спустив воду, она шлепала обратно, он сказал, не оборачиваясь:
— Паразитки… — он всегда обращался к ним, даже порознь, во множественном числе, — паразитки, вы добиваетесь, чтобы нас выслали отсюда?
Она вошла в столовую, обняла его за шею и легла теплой щекой на круглую лысинку на его макушке…
— Па… — пробормотала она сонно, — просто Надьке сегодня дико, дико везло!.. Знаешь, она выиграла «Пантелеево»…
— …выиг?!.. «Пан…»?!.. Душа моя!!! — никогда еще Яша не был так близок к помешательству. — У… кого?!..
Дочь щедро и сладко зевнула.
— У господина Салиха-заде, — сказала она.
С самого утра, едва я уселась за стол в своем кабинете, примчалась бурно дышащая Рутка и велела немедленно бежать к Клавдию — там такое, такое, чего еще не было никогда!
Я вздохнула и пошла. В кабинете Клавдия сидели в мрачном молчании Гурвиц, Изя, Шая и сам Клава, судя по цвету и выражению круглого лица, — с повышенным давлением и вообще в состоянии невменяемом.
— Вот она! — доложила Рутка, прибежавшая к дверям кабинета впереди меня, как герольд.
— Что такое? — спросила я, усаживаясь рядом с Гурвицем на свободный стул. Мне никто не ответил.
— Где Яаков, черт побери?! — рявкнул Клавдий Рутке.
— Дома не отвечает, мобильный заблокирован! Панчер перевозит молодежь на другую базу, из-за пожара в «Пантелеево», а Анат Крачковски требует…
— Хватит! — оборвал Клавдий… — обойдемся без этой болячки на заднице… — Он замолчал, доставая сигарету… Медленно закурил, готовясь сказать что-то…
— Вы все… — наконец тяжело проговорил он… — вы все должны проглотить языки… Потому что мы не знаем, что нас ждет… Мы обязаны выкрутиться из ситуации по-семейному, замять ее…
— Да что случилось-то?! — воскликнула я.
— Джеки пропал… — неохотно обронил Гурвиц. — Был-был… и пропан… Уже трое суток…
— Надо обратиться к частному сыщику, — предложил Изя, показывая почему-то на мобильник в руке.
— Ты откуда вытащил эту идею? — угрюмо осведомился Клава, — из своей электронной клизмы?
Я задумалась… Вспомнила оживленное и жалкое одновременно лицо Джеки в «Голубой мантии»…
— А не поискать ли в казино? — спросила я.
— Ты с ума сошла?! — вспыхнул Клава. — Моего главного бухгалтера, человека, контролирующего весь бюджет российского Синдиката, трижды проверенного департаментом Бдительности, ты предлагаешь искать по притонам?
— Да-а, — протянул Изя, — ну, доча, ты загнула, — и головой покрутил, усмехаясь…
— Вопрос, сколько мы сможем протянуть времени, пока не хватились в Иерусалиме, — сказал Гурвиц. — Если мы не отыщем его в считанные день-два, все всплывет, как говно в забившейся канализации! Вот, кстати, послушайте анекдот на эту тему:
— Его могли выкрасть, — мрачно прервал Шая.
— Кому он, на хер, сдался… — поморщился Петюня… — если б выкрали, нам предложили бы уплатить, а я пока не слышал ни звука…
— Думайте, думайте!!! — крикнул Клавдий, багровея. — Мы должны разыскать этого засранца, стащить с любой бабы, — о, Боже, меня хватит удар, зам-бу-ра!!!
Он показал рукой, чтобы все проваливали из его кабинета, и мы поднялись и потянулись к дверям, не глядя друг на друга…
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Часа два спустя негодующая Маша примчалась из бухгалтерии и заявила, что Угроза Расстреловна не подписывает гонорарные ведомости по газете «Курьер Синдиката»…
Обычная история.
Угроза Расстреловна каждый месяц пыталась отнять у наших авторов сухую корочку хлеба, Маша билась в истериках, падала в обмороки, и тогда в наступление шла я, предварительно закалив себя некоторыми процедурами.
— Ничего-ничего, — сказала я Маше, — успокойся… Вот я сейчас сама… сделай мне кофе и… плесни-ка туда коньячку, в качестве анестезии…
— А вы лучше чесноку наешьтесь, — жизнерадостно предложила Женя…
— …Роза Марселовна, дорогая… — приветливо начала я, усаживаясь на стул перед нашим драконом, — я всегда надеюсь на вашу поддержку. Репутация нашей газеты такова, что авторы уверены в…
— …а с каких шишей? — щурясь, спросила она.
— Как, то есть, с каких, — тихо заводясь, проговорила я. — Изрядная сумма в моем бюджете предназначена…
— Ничего давно не предназначено!
— Послушайте, Роза Марселовна… У нас есть…
— Ни черта! у вас! нет!
Наступила пауза… Угроза Расстреловна молча смотрела мне прямо в глаза, и в какой-то момент ярость моя сменилась слабым подозрением, что происходит нечто необычное, вполне серьезное, никак не связанное с привычкой Угрозы Расстреловны опрокинуть с утра стаканчик свежей крови…
— Роза Марселовна… я надеюсь, это вы в переносном, так сказать, смысле?..
— Какой там переносный! Нет у вас ни гроша в департаменте! Пусто!!!
Я молчала, и она победно молчала, передвигая на столе какую-то подставку для визитных карточек, с козочкой…
— А… где?! — хриплым шепотом спросила я…
— Не знаю!!! И никто не знает!!! Недостача по всему российскому региону — более миллиона долларов… Как это рисует ваш приятель Сокол? Вот-вот — «Наши монастырские новости»…
В ту минуту я не задумалась даже, откуда Угрозе Расстреловне известно, что там рисует Яша на летучих листках своего блокнота…