Все было опять не то — как-то неловко. Он опять зашел слишком далеко. Он с облегчением увидел на соседнем столике шахматную доску — электронные шахматы. Склонившемуся над ней мужчине было около пятидесяти — из седой бороды торчал красный нос. На практически непонятном английском он попросил себе еще джина. Женя заметил, что трудность игры была установлена на среднем уровне. Неловко было смотреть на взрослого мужчину, который пользуется подсказками.
— У нас маловато карманных денег. Дай мне пять минут, — понизив голос, шепнул Женя.
— Хорошо, я буду ждать в главном зале. И не зови своего приятеля-следователя.
— Пять минут.
Он подождал, когда она уйдет, и только потом перевел взгляд на соседа. Он показался Жене странным — вряд ли профессор, но именно такой, каким Женя представлял себе англичан.
— Сложная партия?
— Простите?
— Шахматы…
— Да, конечно, особенно когда вы играете против программы — пустоты, так сказать. Очень мешает.
— Я понимаю, что вы имеете в виду. У меня такая же. Она у меня все время выигрывает.
— Вы, правда, играете?
— Очень неплохо.
— Послушайте, если ваш поезд нескоро отходит, мы могли бы пока сыграть. Вы умеете играть в быстрые шахматы?
— В блиц? Играл пару раз…
— Пять минут — и готов!.. На шахматной доске есть часы. Включаем?
— Как угодно.
— Ваша приятельница не будет против?
— С ней все в порядке — она понимает.
— Генри, — они обменялись рукопожатием.
— Иван, — сказал Женя и включил доску.
Почти выигрыш — настоящее искусство. Генри слишком быстро выставил королеву, не защитил ладьи, оставил «офицеров» на краях поля. Женя понял, что также сделал несколько грубых ошибок, не стал объявлять шах королю англичанина, пока обе стороны не пожертвовали достаточно фигур.
Генри выглядел добродушным и часто подмигивал.
— Молодой человек, такая игра достойна награды. Но игра будет другой, есть на кон поставить деньги. Тогда уже будет настоящий результат. Вы когда-нибудь играли на деньги? Знаете, что это такое?
— Конечно. Однажды я выиграл десять долларов.
— Ну-у, вы настоящий профессионал. Так как — играем?
Женя тогда выиграл при ставке десять долларов, потом — при двадцати.
Генри расставлял фигуры:
— А если на стольник?
Егор скользнул на скамейку рядом с Маей, шепнул:
— Я слышал, ты ищешь ребенка.
Мая замерла, как будто к ногам подползла змея. Но потом почувствовала себя защищенной армией пассажиров в зале ожидания — неважно, спали они или нет.
— Как ты об этом узнал?
— Ты расспросила о нем половину людей на этом вокзале. А слова летят по воздуху. Ребенок? Какой кошмар. Ужасно. Я бы убил того, кто это сделал. Правда. Если я могу помочь, только скажи. Серьезно. — Если Егор казался большим во флуоресцентном ослепительном свете перехода, то в неясном освещении зала ожидания он, казалось, стал еще больше. — Проблема в том, что люди тебе не верят. Они не могут представить, что у тебя есть ребенок. Я знаю, что это правда, потому что ты изгадила своим молоком мой роскошный белый шарф. Это просто случайность, я знаю, не переживай.
Она молчала, хотя не могла сказать, что была удивлена, увидев Егора. Она почти ждала его с тех пор, как он обнял ее — там, в переходе.
— Я так понимаю, Гениус — на деле, — заметил Егор. — Гениус — самый умный малый из всех, кого я знаю. Как называется столица Мадагаскара… Карточные фокусы… — Похоже, проблема Гениуса в том, что он живет в своем мире. Я не думаю, что он знает хотя бы десять человек. Ты не могла откопать никого более бесполезного, даже если бы у тебя был выбор. С ним ты никогда не найдешь своего ребенка. А я смогу.
Она не могла не спросить…
— Как?
— Ты вернешь его за деньги. Это то, чем мы занимаемся, мои пацаны и я. Защити свою вещь или верни ее! Вчера вечером с канадцем — это была просто шумная игра… Мы фильтруем слухи, следим за новостями, оцениваем ситуацию и действуем. Например, ты спрашивала о проводнице бабе Лене. Мы найдем ее. Мы — сеть, как милиция, но только дешевле! Ты же не хочешь оказаться в милиции — ведь так? Они продадут твоего ребенка в Америку, и ты никогда его больше не увидишь.
— А кто такой друг Жени, следователь?
— Это катастрофа. Я не доверял бы ему поиск ребенка.
— Сколько? Сколько это будет стоить? — Она не верила ни одному слову, но узнать цену было интересно.
— В такой ситуации каждая минута на счету. Мы бы задействовали все наши силы на весь день прямо сейчас. Начнем с пятисот долларов. Когда найдем ребенка — потянет на пять тысяч. Но я гарантирую, что ты получишь его живым и невредимым.
— У меня нет таких денег. У меня вообще денег нет.
— И нет друзей или родителей, чтобы взять в займы?
— Нет.
— Вчера вечером ты сказала, что у тебя есть брат.
— У меня нет его.
— Очень плохо. Возможно…
— Возможно, что?..
— Возможно, мы могли бы договориться кое о чем.
— О чем?
Голос Егора стал хриплым. Он наклонился так близко, что его волосы коснулись уха.
— Ты мне их отработаешь.
— Делая, что?
— Неважно — что захочет клиент. Не похоже, что ты девственница.
— Но я и на проститутку не похожа.
— Не злись. Я стараюсь сделать, как лучше. Ты должна сходить с ума, когда думаешь о том, что происходит с твоим ребенком? Его кормят? Меняют подгузники? Она еще жива?
Он встал.
— Я вернусь сюда через два часа, если ты передумаешь.
— Я не знаю, как быть! — Маю охватила паника.
— Это — твой ребенок, решай… — вздохнул Егор как человек, который сделал все, что мог.
В середине игры Женя вдруг вспомнил о Мае. Рано или поздно ее блуждание по вокзалам привлечет внимание милиции, возможно, того самого лейтенанта, от которого она убежала, когда Женя впервые увидел ее с красными волосами — как маяк в толпе. Если бы ее остановили без документов, то тут же замели бы в приемник для малолеток, где она увидела бы судью не раньше, чем через год, или отвезли бы в приют, где ей пришлось бы задержаться еще дольше. Вдруг он представил, что она уже не сидит в зале ожидания и не блуждает по вокзалу. А, быть может, спускается в метро со своей бритвой.
Неожиданно Генри оказался хитрым противником, он сумел достичь небольшого преимущества, зажимая Женю двумя пешками и форсируя неравный обмен слона на коня.