— Как говорил Ямской, — горько усмехнулся Аркадий, — все мы дышим воздухом и писаем водой.
— Заткнись!
Пятеро вышли в коридор. Аркадий, лежа в постели, размышлял о лекциях прокурора о справедливом распре-делении полномочий органов правосудия, выглядящих тем более забавными в свете происходящего. Пятеро не вернулись. Спустя некоторое время впервые за неделю появились охранники и отставили пять стульев к стене.
* * *
Как только ему разрешили ходить, опираясь на палку, он подошел к окну. Он обнаружил, что находится на шестом этаже, рядом проходит шоссе и совсем недалеко видна кондитерская фабрика. Он догадался, что это кондитерская фабрика «Большевик», расположенная на Ленинградском шоссе, хотя не мог припомнить ни одной больницы в этом районе. Он попробовал открыть окно, но оно оказалось запертым.
Вошла сестра.
— Мы не хотим, чтобы вы причинили себе вред, — сказала она.
Он не хотел ничего с собой делать, хотел лишь понюхать запах шоколада с фабрики. Он чуть не заплакал — так хотелось понюхать шоколад.
* * *
Он то ощущал прилив сил, то в следующий момент готов был расплакаться. Причиной этого отчасти было напряжение, вызываемое допросами. Те, кто допрашивал, обычно работали бригадами, сосредоточивая всю свою волю на одном человеке, запутывая его побочными вопросами и ложными обвинениями, чем нелепее, тем лучше, пугая его то одним, то другим, пока он не оказывался в их власти. Такой человек, которого поставили на колени, уже считался честным человеком. Как правило, в этом не видели ничего плохого, так что он ожидал, что и с ним так будут обходиться. Это было обычным делом.
Определенное неудобство причиняла изоляция. К нему не пускали посетителей, не разрешали разговаривать с охраной или сестрами, не давали читать книг и слушать радио. Он разбирал фабричные знаки на посуде и утвари или наблюдал из окна за движением по шоссе. Единственная работа ума сводилась к размышлениям вокруг множества противоречивых вопросов и догадок про Ирину. Она жива. Она ничего не сказала, и она знала, что он тоже ничего не сказал. В противном случае допрос был бы точнее и опаснее. Почему он скрыл, что она знала о контрабанде? Когда он привел ее к себе домой? Что было потом?
После одного дня без допросов появился Никитин. Разглядывая своего коллегу и бывшего ученика проницательными глазами, старший следователь по связям с правительством огорченно вздыхал.
— Когда мы виделись в последний раз, ты целился в меня из пистолета, — сказал Никитин. — Это было почти месяц назад. Сейчас ты кажешься немного спокойнее.
— Я не знаю, как выгляжу. У меня нет зеркала.
— А как же ты бреешься?
— Мне приносят электробритву вместе с завтраком и уносят на подносе. — С кем бы он теперь ни говорил, даже с Никитиным, он не старался сдерживать себя. А ведь много лет назад, когда Никитин был старшим следователем по делам об убийствах, было время, когда между ними были близкие отношения.
— Знаешь, я спешу, — Никитин достал конверт. — Сам понимаешь, у нас там творится невероятное. Меня послали к тебе подписать вот это.
В конверте было три экземпляра заявления с просьбой об увольнении из прокуратуры по состоянию здоровья. Аркадий подписал, почти сожалея, что Никитину надо спешить.
— У меня создается впечатление, — прошептал Никитин, — что ты тут даешь им жару. Допрашивать следователя — дело нелегкое, так ведь?
— Думаю, что да.
— Слушай, ты же умница, не скромничай. Если бы ты в свое время лучше слушал, что говорил тебе дядя Илья! Я старался наставить тебя на правильный путь. Я сам виноват — с тобой надо было потверже. Если что нужно, помогу, только попроси.
Аркадий сел. Он был подавлен, на него навалилась страшная усталость, и он был благодарен Никитину за то, что тот задержался. Никитин уже сидел на кровати, хотя Аркадий не заметил, когда он успел сесть.
— Спрашивай, — предложил Никитин.
— Ирина…
— Что конкретно?
Аркадию стоило большого труда сосредоточиться. Не терпелось выложить все тайное и сокровенное сочувственно слушавшему Никитину. Сегодня у него была только сестра, которая перед приходом Никитина сделала ему укол.
— Только я могу тебе помочь, — сказал Никитин.
— Они не знают…
— Слушаю.
Аркадия подташнивало и кружилась голова. Маленькая пухлая, как у ребенка, ладошка Никитина лежала на его руке.
— Тебе сейчас нужен друг, — сказал Никитин.
— Сестра…
— Она тебе не друг. Она дала тебе что-то, чтобы ты заговорил.
— Знаю.
— Не говори им ничего, мальчик, — убеждал Никитин.
Аминат натрия, догадался Аркадий; вот что они ему вкололи. И довольно много.
Он знает, о чем я сейчас думаю, подумал про себя Аркадий.
— Это очень сильный наркотик. Ты не можешь отвечать за слова и поступки, если они не подвластны твоей воле, — заверил его Никитин.
— Не надо было приносить заявления, — Аркадию стоило усилия произнести эти слова отчетливо и громко. — Никому они не нужны.
— Тогда ты их даже как следует не посмотрел, — Никитин достал конверт и, открыв, передал Аркадию. — Видишь?
Удивленно моргая, Аркадий перечитал заявление. Это были признания во всех преступлениях, в которых его обвиняли на прошлой неделе.
— Это не то, что я подписывал, — сказал он.
— Под ними твоя подпись. Я видел, как ты их подписывал. Не беда! — Никитин порвал бумаги пополам, потом на четвертушки. — Я не верю ни одному написанному здесь слову.
— Спасибо, — от души сказал Аркадий.
— Я на твоей стороне, мы с тобой против них. Помни, что касается допросов, то лучше меня никого по этой части не было.
Аркадий помнил. Никитин доверительно наклонился к Аркадию и тихо прошептал на ухо:
— Я пришел тебя предупредить. Они собираются тебя убить.
Аркадий поглядел на закрытую дверь. Даже плоская поверхность ее таила в себе угрозу — она служила входом Для людей, находящихся по ту сторону.
— Когда тебя не будет, кто поможет Ирине? — спросил Никитин. — Кто будет знать правду?
— Мой отчет…
— Он для того, чтобы дурачить их, а не твоих друзей. Нечего думать о себе, подумал бы об Ирине. Без тебя она останется совсем одна. Подумай, как одиноко ей будет.
Они, наверное, даже не скажут ей, когда меня не будет, подумал Аркадий.
— Она поверит, что я ей друг, только если ты расскажешь мне правду, — втолковывал ему Никитин.
Никакого сомнения, что они собираются его уничтожить. Аркадий не видел выхода. Возможно, выбросят из окна, дадут лишнюю дозу морфия, сделают инъекцию воздуха. Кто тогда позаботится об Ирине?