– Можем пойти пешком. На такой дорожке мы его точно поймаем, – сказал Аркадий.
Капитан покачал головой и указал на радиационный знак, ржавеющий среди деревьев:
– Слишком высокая радиация. Там очень опасно.
Аркадий вылез из машины. Деревья не доходили до ручья, и, хотя трава была высокой, склон оказался крутым и ботинки отяжелели от грязи, Аркадий все же сумел спуститься. Марченко крикнул, чтобы Аркадий остановился. Он увидел, что из-за деревьев появился вор. Хотя мотоциклист и слез, чтобы протолкнуть свою машину, она не двигалась с места, изрыгая дым и разбрызгивая грязь. Мотоциклист оказался коротышкой в кожаной куртке и кепке, лицо его было обмотано шарфом. Икона Богородицы в золотых одеждах выглядывала из коляски. Аркадий едва не схватил ее, когда мотоцикл тронулся с места и, накреняясь вперед, поехал по такой заросшей дороге, что трава следом за ним тут же распрямилась. Аркадий был достаточно близко и сумел разобрать на крышке мотора надпись: «Сузуки». Мотоцикл катился вниз, подпрыгивая на выбоинах, Аркадий был на шаг позади, не отставал и Марченко. Аркадий споткнулся об указатель радиации, но все еще мог схватить мотоцикл, когда тот сделал рывок через русло ручья, отбрасывая камни. Аркадий уже приготовился ухватиться за коляску, но подъем от ручья на другой стороне оказался круче, пшеница скользкой, а мотоцикл имел больше пространства для маневра. Аркадий бросился к заднему крылу, ухватился за него, но в руках у него остался только отражатель, а мотоцикл оторвался сначала на метр, затем на пять, а потом и на все десять метров. Похититель икон покатил дальше, Аркадий же упал на колени и прекратил погоню. Пыхтя как паровоз, к нему подошел Марченко.
На вершине желтого холмика виднелись голые силуэты мертвых деревьев. Мотоциклист поднялся по склону к деревьям, остановился и обернулся. Марченко вытащил «Вальтер РР» и прицелился. «Хороший стрелок попал бы с такого расстояния», – подумал Аркадий. Пистолет дергался в такт дыханию капитана. Мотоциклист не шевелился.
Наконец Марченко спрятал пистолет обратно в кобуру.
– Мы перешли границу. Ручей – это граница. Мы в Белоруссии. Я не могу стрелять в людей, находящихся в других странах. Стряхните пшеницу. Она сильно заражена. Здесь везде высокая радиоактивность.
Слепни кружились вокруг мужчин, когда они тащились назад к машине. Унижений сегодня хоть отбавляй, подумал Аркадий. Когда переходили ручей, он из любопытства включил дозиметр и, едва услышав сердитое щелканье, тут же выключил.
– Можете отвезти меня назад в Чернобыль? – спросил Аркадий.
Капитан поскользнулся и упал в грязь. Поднявшись, он проревел:
– Чорнобыль! По-украински это Чорнобыль!
В Чернобыле Аркадий жил в комнате обшитого металлическими пластинами общежития. Здесь имелись кровать со стеганым одеялом, тесаный письменный стол со следами тушения сигарет, тусклая лампа и груда пыльных папок.
Бригада следователей из Москвы не совсем зря потратила время. Они искали хоть какую-то связь между Тимофеевым, Ивановым и Чернобылем. В конце концов, перед тем как обрести второе призвание в бизнесе, оба были физиками, жили в Москве по соседству и подружились еще в детстве. Иванов являлся прирожденным лидером, а Тимофеев слыл его верным помощником, причем и тот и другой имели тягу к науке, успешно окончили специальные школы и получили распределение в Институт высоких температур под крыло его директора, самого академика Герасимова. Для них работа атомной электростанции была бы столь же понятным делом, как вождение автомобиля. Сыщики установили, что у Иванова с Тимофеевым не имелось ни родственников, ни друзей в Чернобыле. Никто из институтских преподавателей или студентов-однокашников не приезжал к ним из района Чернобыля. Тимофеев и Иванов никогда не бывали там до аварии.
Так какая же тут связь?
Личное дело полковника Георгия Ивановича Ожогина, начальника службы безопасности «НовиРуса», было образцово-показательным: «мастер спорта», «самоотверженный сотрудник КГБ». Инспектор отдела кадров, правда, не уточнил, в чем состояла эта самоотверженность, и ограничился лишь упоминанием о спортивных достижениях Ожогина на «международных дружеских и атлетических соревнованиях в Турции, Алжире и Франции». Возраст: 52 года. Жена: Софья Андреевна Ожогина. Дети: Георгий, 14 лет, и Ванесса, 12 лет. Аркадий не был членом следственной бригады. Иначе он, вероятно, не терял бы из виду мысль, что единственным человеком, имевшим доступ во все зараженные радиацией помещения, являлся начальник службы безопасности «НовиРуса». Тем не менее полковник сам предложил допросить его с использованием «сыворотки правды» и гипноза и прошел обе проверки, поэтому следственная бригада обходила Ожогина стороной.
Следователи не знали, что делать с Риной Шевченко. Паша Иванов сделал своей любовнице превосходные, но совершенно фиктивные документы: свидетельство о рождении, школьный аттестат, профсоюзный билет и пропуск в квартиру. В то же самое время из милицейских справок было ясно, что несовершеннолетняя Рина убежала из сельскохозяйственного кооператива под Санкт-Петербургом, нелегально перебралась в Москву и сначала зарабатывала на жизнь проституцией. Следователи оказались перед дилеммой – распространяется ли на Рину протекция столь сильного покровителя и после его смерти? По совету юристов, которых предложили Рине два ее приятеля, Кузьмичев и Максимов, она отказалась вторично встретиться со следователями. Спрашивали ли они об ее украинской фамилии? Ну и что же, у миллионов русских украинские фамилии. Аркадий не мог представить себе Рину заражающей квартиру Иванова цезием. Он видел, что у Рины сил хватает лишь на то, чтобы снова и снова смотреть видеопленки, на которых остался Паша.
Следователи питали неприязнь к Роберту Аарону Хоффману. Возраст: 37 лет. Национальность: американский еврей. Занятие: бизнес-консультант. Фотография Хоффмана, сделанная для визы, демонстрировала маленькие глазки и одутловатое лицо. Согласно милицейской справке, Хоффман украл компьютерный диск из квартиры Иванова, и хотя диск вернули, были основания полагать, что Хоффман изменил его содержимое, чтобы внести сумбур во всю компьютерную сеть «НовиРуса». Возможно, что Хоффман также похитил и другие предметы из квартиры. Однако Аркадий видел у Хоффмана только подаренную Ивановым замшевую куртку. И помнил беспробудно пьяного Бобби. Разве человек, самолично разбросавший ядовитый цезий, задержался бы в квартире?
С другой стороны, в июне прошлого года Хоффман прилетел на самолете «НовиРуса» в аэропорт Борисполя, а потом самолетом же вылетел из Борисполя в Чернобыль, как предполагали следователи, «для встречи с друзьями-евреями и, возможно, трансфера алмазов». Он вернулся в Москву тем же вечером. Аркадий старался не заводить разговоров на еврейскую тему, потому что люди, на вид вполне приличные и нормальные, мгновенно начали бы напыщенно разглагольствовать об интригах евреев. Он считал антисемитизм гнетущим и заразным, как чесотка или вши. Капитан Марченко, однако, был прав в одном: по данным следователей, евреи действительно иногда посещали чернобыльское еврейское кладбище. Бобби Хоффман, который не показался Аркадию религиозным, приехал с ними. Аркадий не заметил в Чернобыле ни одного еврея, так зачем же они приезжали?