Отсчитал тысячу триста, взял колечко, надел на палец.
Лицо ее в тот миг понравилось Кротову впервые и по-настоящему: закаменело ее лицо, словно бы рубленное по камню, только в глазах слезы…
Кротову уже привезли в управление. За ее домом было поставлено наблюдение. Допрос проводил Костенко — по форме, предупредив об ответственности за дачу ложных показаний.
«Костенко. — Скажите, пожалуйста, отчего вы, филолог по образованию, не работаете в школе и никогда там не работали, а трудитесь в сфере торговли?
Кротова. — Я не понимаю, зачем меня сюда привезли? Если есть недостача, меня обязаны ознакомить с документами ревизии, которая — во всяком случае официально — не проводилась. А на ваш вопрос отвечаю: вся наша семья занималась ювелирным делом. Покойный муж — человек по натуре ревнивый — поставил условием нашей супружеской жизни, чтобы я работала вместе с ним, была все время рядом. Он был начальником секции, я — заместителем, потом он стал заведующим, я — начальником секции драгоценных камней.
Костенко. — Вас доставили сюда не в качестве обвиняемой, а как свидетеля, это ответ на ваш первый вопрос. С данными ревизии, если в ней возникнет необходимость, вы будете ознакомлены заблаговременно, это ответ на ваш второй вопрос. Удовлетворены?
Кротова. — Да. Спасибо.
Костенко. — От кого пошла ваша семейная традиция? Я имею в виду ваши слова, что вся семья занималась ювелирным делом.
Кротова. — Отец мужа был ювелиром. Дед, которого я не знала, тоже. Кажется, и прадед.
Костенко. — В Смоленске была ювелирная торговля Юркиных. Какое отношение имели к ней ваш муж и его отец?
Кротова. — Юркина — родня по мужниной линии.
Костенко. — Какова судьба Юркиной?
Кротова. — Она уехала за границу в 1921 году.
Костенко. — Одна?
Кротова. — Не знаю. Об этом у нас никогда не говорили.
Костенко. — Куда уехала?
Кротова. — Я же говорю, это была закрытая тема. Я сама узнала об этом в начале шестидесятых годов, когда родственники за границей перестали быть… ну опасными, что ли…
Костенко. — После смерти мужа вы ни с кем не связали свою судьбу?
Кротова. — У меня дети… Дочери пятнадцать, это может ее травмировать… Сын уже взрослый, ему двадцать, он бы меня понял… Но девочка любила отца, вы понимаете, каково ей будет видеть в доме другого мужчину.
Костенко. — Простите за вопрос: у вас есть друг?
Кротова. — Да.
Костенко. — Можете назвать его имя?
Кротова. — Да. Он вдовец, так что я не нанесу ущерба его репутации. Это Розин Лев Павлович.
Костенко. — Чем он занимается?
Кротова. — Военврач в отставке.
Костенко. — Спасибо. Теперь расскажите, пожалуйста, по какому поводу к вам приезжал однополчанин Николая Кротова?
Кротова. — Никакого повода… Расспрашивал, что у меня сохранилось от Коли, я ответила, что не помню, кажется, есть, давно не перебирала письма и альбомы.
Костенко. — Дальше…
Кротова. — Он сказал, что Коля вроде герой, про него документы ищут… Назавтра снова позвонил, пригласил в кафе, добро рассказал про Колю, говорил интересно, потом я почувствовала его интерес ко мне как к женщине. Я дала ему понять, что этого… Ну, словом, я дала ему понять… Тогда он переключился на разговор о моей профессии.
Костенко. — То есть?
Кротова. — Сказал, что к старости, когда вышел в отставку, начал…
Костенко. — Он был в форме?
Кротова. — Да.
Костенко. — Сколько звезд было на погонах?
Кротова. — Две больших. Как у Льва Павловича.
Костенко. — А не четыре маленьких?
Кротова. — Нет, нет. Лев Павлович был военврачом, я знаю, что такое капитан второго ранга…
Костенко. — Сколько лет Льву Павловичу?
Кротова. — А что?
Костенко. — Интересуюсь, когда он вышел в отставку?
Кротова. — Я не помню… Давно уже… Ему шестьдесят восемь…
Костенко. — Простите, что перебил…
Кротова. — О чем же я?
Костенко. — Не вы, а он… Переключился на разговор о вашей профессии, о его отставке, старости, о том, что он начал…
Кротова. — Ну да! Вспомнила! Он сказал, что ездит в Коктебель, собирает там полудрагоценные камни: агат, аметист. Набрал уже много, получил в наследство от покойной жены золото, спрашивал, где можно огранить камни, нельзя ли это сделать у нас — при торге есть мастерская по ремонту ювелирных изделий…
Костенко. — Вы отказали ему?
Кротова. — Нет, отчего же, я обещала помочь…
Костенко. — Дальше…
Кротова. — Когда я почувствовала его интерес ко мне как женщине, все стало плохо. Я дала ему понять, что мне это неприятно. Это был неловкий момент… Но потом снова все было вполне пристойно.
Костенко. — Сколько времени надо ждать записи на ремонт золотых изделий в вашей мастерской?
Кротова. — Да никакой записи. Просто ребята медленно работают, они не на хозрасчете, а на твердом окладе, а я если попрошу — сделают сразу же.
Костенко. — И огранят камень, и оправят в золото?
Кротова. — Конечно.
Костенко. — Это разрешено законом?
Кротова. — Если человек предъявляет паспорт, чего же в этом предосудительного? К нам многие приходят ремонтировать драгоценности, мы у всех требуем паспорт, а там прописка, номер отделения милиции — чего ж больше? Так можно всех заподозрить…
Костенко. — Это — упаси бог, это не надо. А вы документ капитана не посмотрели?
Кротова. — Это неудобно… Если бы он сдал товар в мастерскую, я бы, конечно, проверила документы — даже у однополчанина покойного родственника…
Костенко. — В магазин вы с ним вместе заходили?
Кротова. — Да. Он проводил меня на работу, посмотрел наши изделия…
Костенко. — Те, которые на витрине? Или вы показали ему некоторые вещи, не пошедшие еще на прилавок?
Кротова. — Вы что, следите за мной?
Костенко. — Нет. Я просто смотрю на вас. И вижу, что вы волнуетесь. А волнуется тот человек, который чего-то недоговаривает. Я хочу понять, что вы скрываете?