Жанна извлекла из внутренностей небольшого сейфа кожаную папку. Она была довольно пухлой; в ней хранились отпечатанные в единственном экземпляре письма, отосланные по электронной почте, Анной Козаковой своему благоверному. У Жанны превосходная память. Она помнит содержание всех этих посланий наизусть, начиная с первого, которое ей довелось переводить для Ричарда: «Ваня, зачем ты звал меня в Киев? Я так ничего и не поняла! Ожидала, что мы с тобой увидимся в аэропорту Борисполя... Вернулась в Белгород, буду ждать от тебя новостей...», и заканчивая тем письмом, которое она только что перевела на английский.
Жанна положила письмо в папку, заперла ее в сейф.
В дверь постучались. Не успела она отозваться – как дверь открылась и в гостевые апартаменты вошел Доккинз.
– Hi, Jeanne!
– Hi! Я думала, вы с Фарходом не скоро вернетесь, Ричи.
– Я тебе уже так надоел? – Доккинз ухмыльнулся краешком губ.
– Ну что ты, дорогой, – женщина коротко поцеловала его в губы. – Занятие у меня только одно: быть у тебя в услужении, подобно восточной женщине.
Американец подошел к минибару; достал початую бутылку «Чивас Ригал». Плеснул себе виски в стакан. Бросил пару кубиков льда. Слегка поболтал стаканом в воздухе. Продегустировав молт, поинтересовался:
– Как дела? Удалось ли тебе соблазнить нашего общего друга? Говорят, он местную хонум за все это время так и не оприходовал. Брезгует, что ли?
– Но ты ведь тоже к этой девушке и пальцем не прикоснулся! – Жанна пожала плечами. – Может быть, он, как и ты, с предубеждением относится к восточным женшинам... Ты же их считаешь «зверушками»?
– У меня есть ты, Жанна! – Американец потрепал ее по подбородку. – Зачем мне сдались эти таджички или дочери диких кочевников?
– Ну да, ну да, – женщина иронично улыбнулась. – Кроме меня, Ричи, у тебя есть еще две или три пышногрудые блондинки... Ты ведь любишь именно такой типаж.
– Могу себе позволить. Ну и что? Так ты переспала с этим русским парнем?
– Странно, что тебя это интересует... Можешь узнать у Юсуфа. Здесь везде телекамеры. Уверена, он в курсе всего, что происходит на этой вилле.
– Ладно, оставим эти глупости. Почту проверяла?
– Да. Ему пришло еще одно письмо. Я его уже перевела и отпечатала.
– Давай сюда папку! Заодно хочу и некоторые другие письма перечитать!
Доккинз устроился в кресле и принялся перечитывать чужую почту, которую специально для него переводила с русского на английский его симпатичная помощница. Жанна уселась на краешек стола, не обращая внимание на то, что ее пятая точка соседствует с выгравированными на столешнице и позолоченными мастерами позапрошлого века изречениями из великой Книги.
Американец перечел свежее письмо, отправленное только сегодня утром. Задумчиво покачал головой, думая о чем-то своем. Все с тем же задумчивым видом погладил гладкую женскую коленку. Потом запустил руку еще дальше, еще глубже под короткий атласный халатик...
– О-о! – пробормотал он. – Так на тебе ничего нет?
– А это что, плохо?
– Отлично! Предстоит пара-тройка сложных деньков. Так что разрядиться сейчас – самое то!
Жанна достала из верхнего ящичка стола презерватив. Мастера, изготавливавшие этот стол для какого-нибудь шейха, визиря или иного знатного и ученого человека, вряд ли догадывались, какие интересные штучки будут храниться в его ящичках.
Дождавшись, когда Ричи снимет с себя свитер и брюки, женщина сама сдернула с него трусы. Немного поласкав мужской инструмент, сама же и надела на него предохранительный элемент... Распустила поясок. Поведя плечами, избавилась от халатика. Улыбка на ее лице казалась застывшей, чуточку искусственной. Кивнула в сторону роскошной постели. Но Доккинз, о желаниях которого красноречиво свидетельствовала вздыбившаяся плоть, нетерпеливо произнес:
– Нет времени!
Жанна повернулась к нему спиной, чуть изогнула стан, упираясь двумя руками в боковину изукрашенного затейливой золотой вязью стола. Ричи, устроившись со спины, облапил ее грудь. Затем мужские руки стали тискать бедра, ягодицы...
Интимная прелюдия оказалась недолгой и почти бессловесной.
Ричи вошел, по обыкновению, мощно, напористо, как завоеватель и покоритель. Жанна чуть поморщилась, но мгновение спустя у нее на лице вновь появилась улыбка.
* * *
Доккинз принял душ в ее ванной комнате. Вытерся насухо, быстро оделся, допил остатки виски.
– Мы через пару часов уезжаем, Жанна.
– Куда, милый?
– Много хочешь знать... – Доккинз вновь скосил губы в ухмылке. – В Европу куда-то. Кстати, ты тоже уезжаешь.
– Я? Вот так новость.
– Но не сегодня. Полетишь завтра, в четыре пополудни, рейс на Анкару.
– Это еще зачем? – ее брови поползли вверх. – Что я забыла в этой долбаной Турции? Что я там должна буду делать... да еще без тебя?
– Ничего. Вернее – пересадку.
– Что? Опять в Москву? – догадалась женщина. – Но я только два дня назад оттуда вернулась!
– Еще раз полетишь. Разве плохо еще разок побывать на своей исторической родине? Березки, медведи, водка и все такое прочее.
Хотя Доккинз сказал это с улыбкой, глаза у него были холодные и опасные.
– Шутки в сторону, Жанна. Сейчас ты в темпе переоденешься... хотя такой ты мне нравишься больше!
– И что потом?
– Потом мы попросим нашего приятеля написать письмо жене. Под нашу, естественно, диктовку. Это будет короткое письмо – как предлог для встречи.
Технология оповещения местной общественности в Кабуле устроена очень просто. Если иностранец-хариджи, или же те, кто его опекают, хочет, чтобы о нем узнали в посольствах ключевых стран, чтобы его взяли на заметку, он должен поселиться в открывшемся пять лет назад фешенебельном пятизвездочном отеле «Кабул Серена». Или, по крайней мере, регулярно тусоваться в ресторанах и кафе этого комплекса, расположенного среди красивых садов с видом на парк Зарнегар, в непосредственной близости от президентского дворца, здания минобороны, других министерств и посольств. Для чего, кстати, нужно иметь не только достаточно средств, но и спецпропуск или соответствующую аккредитацию.
А если сам иностранец-хариджи или же те, кто опекают его здесь, хочет, чтобы о самом факте его приезда в Кабул узнали местные, то ему нужно наведаться в ювелирные лавки на Майванде. Или посетить ряды чеканщиков по золоту и серебру на одном из крупных базаров и сделав там несколько покупок, слегка потрясти мошной, короче – засветиться.
В половине девятого утра, после раннего завтрака, из ворот виллы выехал черный «Мерседес-500». Кроме водителя-бодигарда, смуглого южанина по имени Абдулло, в салоне сидели еще трое: Юсуф в местном одеянии – рядом с водителем, Козак, расположившийся на заднем сиденье, в простеганном свитере, новой куртке цвета хаки с капюшоном, темных брюках и ботинках на толстой рифленой подошве; – а рядом с ним, по правую руку – Жанна. На ней – точно такой же наряд как в тот день, когда Козак с ней познакомился: длинное, до пят, черное платье абайя с рукавами, в перчатках, а сверху – черная же накидка – никаб, покрывающая голову и скрывающая почти все лицо.