От Игнатьева не скрылось то, что первый зам. Директора, всегда обращающийся на «вы» к сотрудникам вне зависимости от их ранга, звания и должности, вдруг изменил этой своей привычке. Более того, Щербаков, похоже, был сильно удивлен тем, что он только что услышал от подчиненного.
– Копылова Лариса Вадимовна… восьмидесятого года рождения… По полученным по нашей базе данных сведениям, в одно время трудилась юрисконсультом в крупной охранной фирме. Сейчас подрабатывает юристом в одной из неправительственных общественных организациях, но эту информацию предстоит перепроверить. Транспорт, а именно «Фольксваген»…
– Это она, – оборвал его Щербаков. – Вот это да… Вот какие завязки начинают выявляться.
Он снял трубку телефона прямой связи с Директором.
– Щербаков, – отрывисто произнес он, когда ему ответил глава ведомства. – У меня тут полковник Игнатьев…
– Начальник опергруппы по делу Пашкевича?
– Да. Он установил женщину, с которой Пашкевич говорил в тот день и которой, как я предполагаю, передал запись и пароли.
– Отлично, – послышался из трубки голос Директора. – Поговорим об этом на совещании.
– На нее завязан… – Щербаков покосился на подчиненного, – тот, о ком я вам подробно докладывал сегодня утром.
– Тот, кому присвоен псевдоним «Агент Оранж»?
– Да. Я прошу санкцию на допуск к досье полковника Игнатьева… Мы об этом с вами уже предварительно говорили.
– Я помню.
– Игнатьеву будет трудно продвигаться далее, если он не будет владеть и этой информацией.
– Вы считаете это направление… то, чем занимается вновь сформированная опергруппа, наиболее перспективным по известной тематике?
– На этом новом направлении можно выйти на нужный нам результат в кратчайшие сроки!.. Если только самим не медлить.
– Добро, – после паузы, взятой, очевидно, на размышления, сказал Директор. – Он сейчас у вас, вы сказали?
– Да, у меня.
– Игнатьева вместе с этим досье – в спецкомнату! Пусть ознакомится, пока мы будем совещаться. А потом устно сообщите ему то, что не вошло пока в это досье.
– Есть!
– Сами спускайтесь в малый зал… там и продолжим обсуждение.
Служебный лифт доставил первого заместителя Директора и его референта прямо из кабинета в подземную часть построенного в начале восьмидесятых годов прошлого века серого здания по адресу Большая Лубянка, дом 1/3.
Миновали «шлюз», облицованный темно-серого цвета пластиком. Здесь, кстати, обычно дежурит сотрудник охраны, но сейчас «конторка» пустовала. Референт, сопровождающий начальника в подземный комплекс Ситуационного центра, еще раз воспользовался индкартой. Он прошел в открывшийся проход направо, в служебное помещение для операторов, а Щербаков, пройдя по недлинному коридору, скрылся за дверью так называемого «малого зала».
Не прошло и минуты, как в зал для совещаний СЦ вошли еще трое мужчин. А именно, Директор ФСБ, занимающий также должность руководителя Национального антитеррористического комитета, глава Управления «А» в статусе заместителя Директора и секретаря НАК, а также Куратор по линии АП, глава 22-го департамента АП, в прошлом сотрудник органов (он приехал в здание госбезопасности несколько минут назад).
Щербаков пожал руку Куратору; затем кивком поприветствовал коллегу из Управления «А», с которым уже виделся утром.
Глава ведомства жестом пригласил присутствующих занять места – но не за небольшим овальным столом в центре зала, а за рабочими терминалами, где обычно сидят операторы СЦ или приглашенные на совещание содокладчики и эксперты.
На столе для совещаний, как и на компактных столиках терминалов, расположенных у стены, напротив демонстрационных панельных экранов, отсутствуют какие-либо бумаги; экраны терминалов выключены.
Активирована система электронной защиты; из этого звукоизолированного помещения не должно просочиться наружу ни одного слова.
Тема совещания настолько закрытая, что было принято решение на сей раз обойтись вообще без вспомогательного персонала.
– Руководство страны ознакомлено с имеющимися у нас данными о подготовке враждебными силами громкой акции, призванной дестабилизировать ситуацию в стране, – спокойно, даже как-то буднично, как будто речь шла не о чем-то чрезвычайном, но о рутине, заговорил глава ведомства. – Мы и ранее, основываясь на агентурных данных, учитывая поступающие из различных источников сведения о планах внешних и внутренних врагов, предполагали именно такое негативное развитие событий. Соответственно, готовили и осуществляли свои контрмеры. Но теперь, после того как в силу стечения обстоятельств, а также благодаря бдительности и профессионализму как сотрудников органов внутренних дел, так и наших коллег, в нашем распоряжении оказалось несколько ценных информативных записей, по данному направлению наметился существенный прорыв…
Директор надел гарнитуру – наушники и микрофон. То же самое сделали и остальные высокопоставленные спецслужбисты.
– Техническим специалистам удалось существенно улучшить качество звучания одного из двух обнаруженных на так называемой флешке Пашкевича файлов. Речь об аудиозаписи номер два.
На демонстрационном экране появилась заставка с гербом ведомства на синем фоне, сменившаяся несколько секунд спустя компьютерным изображением.
Глава ведомства, вынужденный, в силу беспрецедентной важности и секретности обсуждаемой темы, сам исполнять функции оператора СЦ, навел курсор на изображение папки с файлами; кликнул по ней.
Затем, кликнув по «вложенной папке» – в которой архивированы два аудиофайла, – открыл тот, что пронумерован цифрой «2», и включил ролик на воспроизведение.
В наушниках послышались шорохи – на фоне гула или рокота, тон и громкость которого не были единообразными и постоянными величинами.
На демонстрационном экране появилась сопроводительная запись – черными буквами на общем светло-синем фоне:
ЗВУК РАБОТАЮЩЕГО ДВИГАТЕЛЯ.
ЗАПИСЬ СДЕЛАНА В САЛОНЕ ДВИЖУЩЕЙСЯ В ГОРОДСКОЙ ЧЕРТЕ АВТОМАШИНЫ.
В нижней части экрана высветились показания тайминга этой звуковой записи.
На двадцатой секунде зазвучали голоса: не живые, человеческие, с привычными слуху интонациями, а обезличенные, механические…
Разговаривают некто А и некто Б – такие литеры присвоили этим двум.
Тот, кто делал эту запись втайне от одного или даже обоих участников действа, позаботился о том, чтобы зафиксировать, сохранить содержание некоего разговора или неких договоренностей. Но вместе с тем при помощи технических средств – микширования – сделал невозможной идентификацию по голосу.
Щербаков первым из высокопоставленных гэбистов прослушал эту звукозапись, но расслышать, разобрать ему удалось не более трети из того, что говорилось этими двумя людьми, чьи голоса были тщательно закамуфлированы, изменены до неузнаваемости. Теперь, когда лубянские спецы поработали с этой записью, можно разобрать практически всё, о чем говорят эти двое. Ну а в дополнение к заметно улучшившемуся качеству звучания на экране еще и шел – подобно титрам – синхронный текст.