– Тоже не работает.
– Тогда вот что, Юрий. Пошли человека в ближайшее отделение милиции! А еще лучше – в горуправление на Ленина, там от вас тоже, должно быть, недалеко… И совсем хорошо и очень правильно будет, если сам туда сходишь или съездишь. Есть на чем?
– Да, я на колесах… А чо сказать в ментовке?
– Пусть немедленно пришлют сотрудника… туда, к вам, на этот склад!
– Ага… понял!
– У меня будет важное сообщение. Это пока единственный канал связи. И еще… Пусть сразу же позвонят подполковнику Мишину. Запомнил?
– Мишину?
– Да! Подполковнику Валерию Михайловичу Мишину. Они знают, кто это. И передадут ему, что звонил… вот по этой хреновине… капитан Волков. И пусть сразу сообщат, что я нахожусь в санатории!
– В санатории?
– Да, в самом санатории! Это важно! Мне нужно поговорить с компетентными сотрудниками. Они поймут, о чем речь… Ровно через час я опять буду на связи.
– Капитан Волков… Через час на связи… Так… кажись, все понял и запомнил!
– Ну, Юра, тогда давай действуй! Теперь на тебя вся надежда.
В половине третьего ночи начальника ФБУ ИК3 – колония строго режима для бывших сотрудников органов, Рязанская область, Скопинский район – разбудили звонком из Москвы. Звонил ни много ни мало сам глава ведомства УФСИН.
– В вашем учреждении отбывает наказание некий гражданин Исрапилов Мурат Ахмадович? Семьдесят четвертого года рождения, уроженец города Гудермес.
– Да… Есть такой заключенный. Сидит по сто двадцать шестой, часть третья [9] … Четырнадцать лет по приговору, три года отбыл.
– Все верно, сходится. И еще один ваш «пациент» – Гасаев Сулим Асланбекович, семьдесят девятого года, уроженец Шали.
– Тоже сто двадцать шестая! Срок у него двенадцать с половиной, если не ошибаюсь…
– Не ошибаетесь! Надеюсь, и все остальное сделаете точно, безошибочно! Готовьте этих двоих к «выписке». В шесть утра… говорю пока примерно, позже уточнят… так вот, в шесть утра за ними прибудет транспорт и конвой.
– В колонию?
– Да! Предположительно, это будет вертолет «Ми-8»… Минутку! – Начальник возобновил разговор после того, как переговорил с кем-то по другой линии. – Да, готовьте этих двоих! Вам вскоре позвонит оперативный дежурный из Федеральной службы безопасности и соединит с компетентным товарищем, который сообщит дальнейшие инструкции…
В промежутке времени между двумя тридцатью и тремя часами ночи такие же звонки подняли с теплых постелей еще четверых начальников колоний и СИЗО, расположенных в Рязанской, Владимирской и Тульской областях. В срок до десяти часов утра по московскому времени девять граждан, отбывающих большие сроки в местах заключения или находящихся под следствием, чьи данные содержались в полученном от боевиков послании, должны быть доставлены из мест заключения либо содержания под стражей в аэропорт Домодедово, в его закрытую зону. И уже оттуда, если не будет никаких иных приказов, этих девятерых (двое из них – бывшие сотрудники МВД Чечни, совершившие тяжкие преступления, семеро остальных – боевики и члены подполья; эти отбывают сроки или находятся под следствием по самым тяжелым статьям) на борту военно-транспортного «Ил-76» под охраной отправят в другой пункт.
А именно в аэропорт Минеральные Воды.
Темное захмаренное предрассветное небо сочилось тяжелыми дождевыми каплями. Они падали на спины, на головы заложников, удерживаемых во внутреннем дворе санаторного комплекса. Казалось, сама природа заранее оплакивает этих несчастных. Большинство из них, а может и всех, ожидала тяжелая участь…
Если, конечно, не случится чего-нибудь невероятного, какого-нибудь чуда. Ведь амир отряда «Имарата Кавказ» и его люди предусмотрели, казалось бы, абсолютно все на случай попытки федералов силой освободить заложников. Сами они, эти воины джихада, судя по всему, настроены крайне решительно. Они не ценили не только чужие, но даже и собственные жизни. Если и не все, то большинство из них фанатики; они готовы идти до конца. Это понимают и те, кто находится сейчас внутри смертельного периметра, и другие, кто отвечает по роду службы за разрешение подобных этим тяжелых ситуаций.
Термометр у входа в главный корпус показывал плюс семнадцать. Нормальная летняя температура для этой поры года и времени суток. Но заложникам было холодно, зябко. Моросит дождь. Многих колотит дрожь.
У Анохиной тоже зуб на зуб не попадал. Хорошо еще, что перед тем, как отправиться на концерт, захватила с собой летний пиджак. И зонт прихватила на всякий случай, как и многие из гостей мероприятия, – вдруг опять пойдет дождь…
Зонт бы ей сейчас пригодился. Но старший приказал изъять у заложников все зонтики. А также сумочки и всякие гаджеты, включая сотовые телефоны и камеры… Все это добро было свалено в одну кучу и мокло под дождем.
Запястья у Анохиной связаны куском веревки. Так, наспех вязали, не особо усердствуя. Веревочные путы, намоченные вдобавок дождевой влагой, ослабли, так что она запросто могла бы избавиться от них. Но нельзя – бандиты предупредили, что убьют всякого, кто попытается сам развязаться. Или же поможет сделать это соседу. Если бы связали по-настоящему, туго, крепкими узлами, то давно бы уже затекли конечности; и тогда положение для заложников было бы вообще невыносимым… А так еще терпимо. Холодно, правда, очень холодно. И страшно; в такие минуты мозги просто напрочь вышибает.
Светлана сидела спина к спине с парнем лет двадцати двух, имя и фамилию которого она уже знала – Махти Качкаров. Он из Карачаево-Черкесии. Семья проживала в Карачаевске; сам он учился – на следующий год должен окончить – в Ставропольском аграрном университете. Говорить можно только шепотом, когда поблизости нет одного из этих шайтанов.
Она сказала о себе, что москвичка, что приехала сюда, в Минеральные Воды, всего пару дней назад. О том, что работает в милиции, не стала говорить. Да и что бы это дало, если б этот парень или ее соседка справа, Наташа, знали, что она сотрудник МВД? Что она одна из тех, кто – по задумке руководства – должен отвечать за порядок и безопасность на данном мероприятии? Разве это помогло бы кому-нибудь из присутствующих здесь?..
Опять же, что она могла сделать? У нее ведь не было при себе оружия. И у нее нет, по большому счету, ни опыта, ни навыков, ни знания того, как следует вести себя в подобных ситуациях.
Если она признается, что работает в милиции, ее могут убить. Или, что тоже вероятно, ее, если узнают, что она мент, выделят из среды остальных заложников. И не убьют сразу, а начнут всячески издеваться… А потом все равно казнят.