– Нет, ЦУ не было, – усмехнулся Храмской. – Пахан интересовался, кто потрошит китайских торговцев. Китайцы к нему подходили и интересовались. Вроде он не хочет с ними ссориться. Короче, Кривой сказал, чтобы мы нашли этих отморозков и наказали.
– Каких отморозков? – Брови Барсука удивленно скакнули вверх.
Храмской, сдержав ругательство, терпеливо объяснил:
– Отморозки – это мы. Мы же пощипали китайцев.
– Да это понятно, – кивнул Барсук, – тока как мы себя сами искать-то будем?
– Вот это я как раз и хотел спросить у тебя, – ответил Храмской с нарочито серьезным лицом.
– Не знаю, – развел руками Барсук и оглянулся за поддержкой к Лютому, но тот лишь громко засопел.
– Ладно, не парься, – решил смилостивиться над недалеким подельником Храмской, – найдем каких-нибудь лохов и подставим. А еще проще – скажу, что мы выяснили, будто бы китайцы замутили все сами. Торговцы не хотели отстегивать своим за охрану, и те их наказали. А потом решили свалить на наших, чтобы менты к ним не лезли.
– Круто, – похвалил Барсук. В его глазах стояло восхищение.
Босс всегда умел находить выход из любой ситуации. Такого продувного типа не найдешь во всем мире. Затем блеск в его глазах угас, а лицо приобрело задумчивое выражение. После минутного колебания Барсук выдал:
– Слушай, Витек, а че ты ему сразу так не сказал, когда он тебя спрашивал?
– А то, что сначала надо изобразить работу, а потом хавальник разевать, – язвительно бросил Храмской и поманил к себе бармена: – Эй, Санек, налей мне виски. – И, повернувшись к Барсуку, продолжил: – Я так смотрю, желторылые нацелились нас выдавить отсюда, а Кривой не догоняет. Вот мы и поможем ему принять решение. Пора с ними кончать. А то лезут везде, как тараканы… Уже скоро весь бизнес будет под ними.
– Да, в натуре, пора их мочить, этих «якудза» гребаных, – внезапно поддакнул Лютый.
Храмской тяжело вздохнул и воздел глаза к небу. Судя по всему, в очереди при раздаче мозгов его подопечные не стояли. Опрокинув стопку виски, он закусил лимоном и спокойно разъяснил Барсуку с Лютым, что «якудза» – это японцы, а у китайцев «триады» и следует понимать разницу. Китайцы очень обижаются, когда их путают с японцами.
– Да один хрен, – махнул рукой Барсук. – Ты, Витек, лучше скажи, когда бабки делить будем.
– Бабки? – нахмурился Храмской, словно пытался что-то вспомнить. – А я разве не сказал, что уже вложил их в дело?
– Как? – изумился Барсук. – Но мне деньги нужны!
– Всем деньги нужны, – согласно кивнул Храмской с деланым сопереживанием в голосе, – времена нынче трудные. Но у вас ведь есть зарплата. Вы же, как-никак, имеете постоянную работу.
– Да ты че, в натуре, издеваешься, что ли? – возмутился Лютый, расправляя плечи. – Я уже жене на шубу пообещал дать! Да она меня порвет.
– Пацаны, вы не догоняете, – воскликнул Храмской обиженно, – я для вас стараюсь. У нас будет большое дело, по сравнению с которым все прошлое – семечки. Вы получите столько денег, что не будете знать, куда их девать.
– Я найду куда их деть, – буркнул недовольный Барсук, а Храмской тем временем продолжал подробно расписывать будущие перспективы, и напряжение за барной стойкой понемногу стало спадать.
Обещание большого куша Барсука несколько приободрило. Лютый тоже успокоился. Храмской попросил еще виски и подумал, что надо бы звякнуть старику. Пусть Лю выведет его на большие бабки. Потрошить мелких торговцев ему порядком надоело. Да и парни оторвут ему голову, если он им в конце концов не заплатит. Храмской давно кормит подельников обещаниями. Если бы они узнали, что их деньги были проиграны час назад в карты Кривому, то точно очень расстроились бы. Впоследствии это негативно отразилось бы на его здоровье. Ему просто повезло, что Барсук с Лютым тупые как пробки и верят его обещаниям.
* * *
Человек, называвший себя инженером Чэном, смотрел на него сверху вниз. Пилипенко растянули на некоем подобии дыбы. Подручные старика копошились рядом.
– На этот раз, если вы не расскажете то, что нам нужно, вы умрете, – с садистской улыбкой заверил его Чэн. – Нам надоело ждать.
Один из китайцев показал Пилипенко медную кастрюлю, второй опустил туда за хвост здоровую живую крысу, которая отчаянно крутилась и пищала. Кастрюлю быстро за ручки привязали к голому животу майора. Пилипенко с содроганием чувствовал, как тварь ползает там внутри, царапая его кожу когтями. Затем один из китайцев принес паяльную лампу и разжег ее.
Видя непонимание в глазах майора, Чэн пояснил:
– Когда мы начнем нагревать кастрюлю паяльной лампой, крыса испугается и начнет вас грызть. Она прогрызет вас насквозь. Это страшная смерть.
Пилипенко бросило в холодный пот. Он понимал, что молить палачей о пощаде бессмысленно. Вне себя от ужаса, майор пытался найти выход и не находил его.
– Значит, отказываетесь говорить? – грустно улыбнулся Чэн. – Поймите, о вашем подвиге никто не узнает. Бросьте свое геройство, или умрете.
– Да какое, к чертям, геройство, – простонал Пилипенко.
Подручный старика приблизил пламя паяльной лампы к дну кастрюли. Крыса внутри тревожно завозилась. Пилипенко попытался втянуть живот, но это не помогло. Животный ужас овладел не только его телом, но и сознанием, и майор, не выдержав, закричал, что все расскажет, хотя сам не понимал, что собирается рассказать. Чэн дал знак подручным, чтобы прекратили казнь. Кастрюлю отвязали, крысу выкинули. Дрожащего Пилипенко отвязали, подтащили на подгибающихся ногах к столу и усадили напротив старика. Чэн подвинул к нему карту района, всучил маркеры и приказал:
– Отметьте на карте места расстановки датчиков охранной сигнализации, видеокамер.
Пилипенко взял маркер, взглянул исподлобья на старого китайца и наугад поставил на карте точку:
– Здесь.
– Что здесь? – сдвинул брови старик.
– Видеокамера, – хрипло пояснил майор и почувствовал, как от страха пот струйками стекает у него по спине. Если палачи догадаются, что он врет, ему конец. Однако что еще было делать? И он стал врать дальше. Он даже сам не подозревал, что способен так вдохновенно врать. Вскоре вся карта была расчерчена разноцветными маркерами. Он показал все, что его просили. Чэн был доволен. Он взял карту, повертел ее в руках и так и сяк, потом бросил пленнику:
– Молодец. Мы проверим эту информацию. Если ты соврал или ошибся, то смерть твоя будет ужасной.
Пилипенко несколько мгновений отчаянно крепился, попытался даже улыбнуться и неожиданно для всех разрыдался.
– Нервный срыв, – предположил один из подручных.
– Даже для человека с железной волей есть предел, – кивнул Чэн.
– Не убивайте меня, я соврал, – выдавил из себя сквозь рыдания майор, содрогаясь всем телом от ужаса и отчаяния, – это все неправда. Отметки на карте неправильные. Я просто не знаю, где что стоит.