— В смысле?
— А в казино.
— Можно и в казино, давно не играли, — согласился Саломатин, он же Сало.
Третий, что держал кейс, бритый под ноль, удовлетворенно кивнул. Передал кейс Наезднику:
— Валяйте. Я только сделаю презент Кирочке и присоединюсь.
Сало разгладил рыжий ежик на голове, похотливо хмыкнул:
— Знаем твой «презент»! Опять на случку будешь договариваться. Смотри, Буб, захомутает тебя эта мадам — и пойдешь ты под венец, прямо в стойло.
Наездник тихонько хохотнул. Тот, кого назвали Бубом, незлобно отмахнулся и вернулся в офис, а его товарищи — к поджидавшей их машине.
Кирочка работала в офисе секретаршей и была единственной любовницей Буба, носившего не совсем серьезную фамилию Бубликов. Впрочем, в сложившейся жизненной ситуации фамилия роли не играла, так как Буб являлся одним из лидеров курганской группировки. Наездник (а по паспорту Кавалеров) и Сало были его соратниками и еще двумя лидерами этой же братвы. В их руках были сосредоточены все нити крепнувшего организма группировки, связи с родным городом и зарождающиеся здесь, в Москве. Наиболее приличные краденые машины они передавали хозяевам автосервиса «Старый волонтер», в котором перебивались номера, перекрашивались кузова — словом, автомобили преображались до неузнаваемости и ехали дальше своей дорогой — к новым клиентам.
Приятели временно разделились. «Вольво» выехал со стоянки с достойной своих хозяев вальяжностью. Плавно, как набирающий разгон самолет, пошел к центру. Однако красиво разогнаться (до разумной в этом месте скорости) не удалось. Раздолбанная «Нива» с проржавевшим прицепом выскочила из переулка и перегородила дорогу. Водитель курганцев высунулся в окно и хотел уже обложить водилу «Нивы» трехэтажным матом, но тот сам выскочил из своей развалюхи, и у курганца отнялась речь. Прямо на него недвусмысленно смотрел ствол АКМ, короткий и черный.
— Назад! Сдавай назад! — не своим голосом заорал сидевший рядом Наездник.
«Вольво» дернулся назад, но было поздно. Слева притерся зеленый «лендкрузер», и из полуспущенных окон полыхнули две длинные очереди. Третья ударила в лобовое стекло, кроша и уничтожая блестящий кожаный салон и находящихся в нем людей. Около двадцати секунд длился безжалостный расстрел. Затем водитель «Нивы» впрыгнул в «лендкрузер», и он, выбросив из-под колес тучу пыли, умчался в переулок. Около раскуроченного автомобиля, в котором теперь трудно было узнать «вольво», остались лежать три автомата.
Но «лендкрузер» уйти не смог. Из переулка вынырнул бронированный омоновский «форд» и оттуда из мегафона раздалась команда:
— Всем выйти из машины! Оружие на землю!!!
Из «лендкрузера» в ответ, как и следовало ожидать, понесся мат и выстрелы. В ответ из омоновской машины высунулся человек с какой-то зеленой трубой, и спустя секунду к джипу понесся снаряд, выпущенный из базуки. Все было кончено. В перевернутой машине — четыре обгоревшие трупа, среди которых великий, ужасный и неуязвимый Лев Львов-младший собственной персоной.
Денис тяжело вздохнул. Он видел это побоище своими глазами, сидя в другой милицейской машине, подъехавшей на «балансировку». Несколько суток таскался он за курганскими пацанами, придумал схему, в которой был шанс зацепить Львова, и вот чем все закончилось…
Омоновцы пошли на автосервис проверять, не спрятался ли там кто из бандитов — ведь Буб, он же Бубликов, стукач, работавший на Львова, пошел к своей Кирочке, очевидно, предупрежденный о предстоящем расстреле. Денис машинально зашагал следом. Спустя полминуты его меланхолию как рукой сняло. На крайней правой яме «Старого волонтера» стоял его собственный родной «форд-маверик». Двести один литр! Независимая подвеска! Система полного привода! Иммобилайзер! Гидроусилитель!
В общем, Бродяга вернулся. Денис в состоянии эйфории немедленно позвонил Филе, Голованову, Турецкому и дяде. Вячеслав Иванович выслушал племянника и грустно сказал:
— А я уж подумал, ты влюбился…
Стоит еще упомянуть, что при тщательной проверке документов в «Старом волонтере» выяснилось: некоторая часть предприятия принадлежала хорошему знакомому Дениса — барду Льву Собакину.
1
Голованов битый час бесцельно мотался по городу за черным джипом Макарова. Машина останавливалась то у различных киосков и охранники выскакивали купить сигареты или воду, то резко разворачивалась в неположенном месте и мчалась в обратном направлении. А потом опять сбавляла ход и снова еле тащилась по правой полосе.
Черт знает что, неужели засекли? Голованов раздраженно сплюнул в открытое окно «шестерки», после чего опять сбавил скорость и спрятался за большегрузным самосвалом. Но «гелентваген» вовсе не пытался удрать или выкинуть какой-либо фокус, а как будто его ожидал, мотаясь по одним и тем же улицам недалеко от Алтуфьевского шоссе. Наконец он вынырнул из-за автобуса, за которым медленно тащился последние пятнадцать минут, и свернул в сторону Бескудникова. Голованов предосторожности ради отстал от «гелентвагена» на приличное расстояние и медленно поехал через взвившуюся за джипом пыль. Черная машина пролетела через дворы спальных районов и полчаса спустя остановилась возле неприметной кирпичной пятиэтажки. Голованов заметил это, едва въехав в начало улицы, и тут же поспешно свернул в переулок, не доезжая нужного дома. Он подобрался к зданию со стороны двора и приткнул «шестерку» на единственном свободном пятачке, не принимая во внимание знак «Только для служебных а/м». Обошел здание и направился к торцу. С той стороны находился отделанный гранитом вход. Оказалось, весь первый этаж здания занимала районная прокуратура. Голованов поднялся по ступенькам, прочитав над входом соответствующую табличку, и одновременно скосился на припаркованный у обочины «гелентваген». В коридоре было заметно нервное оживление. Из кабинета в кабинет сновали девушки-секретари, а томившиеся вдоль стен посетители выглядели взвинченными. В конце коридора, насупившись, сидел с непроницаемым лицом один из охранников Макарова. Но самого его видно не было. Голованов, почитав для приличия всевозможные развешанные на стенах указы, вытащил из своей сумки серую папку для документов, прижал ее к груди и задумчиво прислонился возле одной из дверей. Через несколько минут напротив него открылась дверь с табличкой «помощник прокурора по общим вопросам», и показался Макаров в сопровождении сухощавой, неприятной особы средних лет.
— У него сегодня случилось непредвиденное обстоятельство, — обращаясь к Макарову, еле слышно произнесла женщина. — Она стремительно прошла в конец коридора и, открыв дверь с табличкой «Прокурор», обернулась: — Но он наконец приехал и уже вас ждет.
Гул недовольных голосов прокатился вдоль стен и смолк, как только женщина удивленно окинула взглядом коридор. Макаров мягкой походкой устремился к двери.
Следом протопали охранники, и Голованов, словно что-то вспомнив, стал сосредоточенно рыться в бумагах, склонившись над своей папкой. Лысый телохранитель подозрительно обвел взглядом стоявших и сидевших вдоль стен людей и закрыл за собой дверь кабинета, где мелькнула с чашками на подносе секретарша прокурора. Сева, убрав папку, тряхнул головой, и в этот момент кто-то подошел к нему и тронул за плечо: