Это был тот самый Александр Федорович, который и с ней, и с Игорем всегда перебрасывался дружескими репликами. Она не была уверена, но, кажется, они с Игорем чуть ли не служили вместе. Во всяком случае, были симпатичны друг другу. И эта симпатия сразу же, с самого первого дня перешла и на нее.
Александр Федорович сидел за своей стойкой, отгороженной от парадного холла прозрачной стеклянной стенкой. Воровато оглянувшись, он поманил ее и сказал, не разжимая губ, что произвело на Лену очень сильное впечатление:
— У вас будет обыск, Елена Романовна, я уже видел постановление. У вас при себе есть, что надо спрятать? Если есть, дайте мне, они сейчас появятся. Я удивляюсь, как вас во дворе-то прозевали, видно, решили, что вы на машине, ждут где-нибудь в гараже… Если успеете, давайте, что нужно, из квартиры — тоже спрячу.
И она, как дурочка, не раздумывая, отдала ему собранный на Басманной пакет. Почему она так сделала? Бог весть. Может, со страху, может, от растерянности. Но уже через какие-то секунды радовалась тому, что поступила именно так, а не иначе. Потому что когда она вышла на своем этаже из лифта, ее тяжело и грубо схватил за предплечье какой-то мужчина в камуфляже и черной вязаной шапочке, которая так легко превращается в печально знаменитую маску, оставляющую вместо лица три дырки на черном фоне: две для глаз и одну для рта. Господи, до чего же хорошо, что пожилой вахтер, пардон, секьюрити, оказался человеком и вовремя предупредил ее.
— Слушаю вас, — совершенно спокойно сказала она мужчине, так спокойно, будто все это происходило не с ней. Хотя, если бы не Александр Федорович, от страха орала бы, наверно, как резаная на весь дом.
— Вы Елена Романовна… Разумовская? — Он явно был, что называется, не в теме. Или представлял не органы, а какую-то самодеятельность. Может, даже бандитов, выдающих себя за работников правопорядка.
— Я Елена Романовна, только не Разумовская, а Изварина. — Она попыталась высвободить руку, но это ей не удалось.
— Неважно, — равнодушно сказал он. — Вот вы-то нам и нужны. Давайте пройдемте! — Он показал ей какое-то удостоверение, в котором Лена ничего не успела разглядеть, кроме его фотографии, жирной печати и казенного герба.
— Куда? — опешила струхнувшая Лена.
— В квартиру.
Где Игорева квартира, он знал, жестко подталкивал ее в ту сторону, а сам говорил в торчащий у него перед носом кривой прутик переговорного устройства:
— Поднимайтесь, хозяйка здесь… Да, понятых не забудьте с улицы прихватить, а то тут такой дом — в понятые никто не пойдет…
— Да что случилось-то! — робко возмутилась Лена, когда мужчина наконец выпустил ее руку, чтобы она могла без помех отпереть дверь.
— Ничего страшного, Елена Романовна. Сейчас у вас, вернее в квартире вашего покойного сожителя, будет произведен обыск.
— Обыск? Почему? Он погиб… его убили… и у него же обыск?
Теперь, когда они вошли в прихожую, он снова придерживал ее за руку. В квартиру пройти не давал, не пускал дальше оставленной приоткрытой входной двери.
Вскоре поднялись и остальные — пять или шесть человек, все в камуфляжной форме и с двумя собаками — одна, овчарка, сразу легла у входа в квартиру — чтобы никого не выпускать. Вторая — не очень большая, но шерстистая, таща за собой женщину-проводника, сразу пошла по комнатам, обнюхивая углы и закоулки — специальность этой, как выяснилось, была искать наркотики. Был тут и еще один сюрприз: помимо тех, что были в камуфляже, неуверенно вошли в коридор и двое в штатском — мужчина и женщина, пойманные на улице, — понятые. Сюрприз заключался в том, что пойманной женщиной оказалась… Нюся, к которой почему-то с подозрительным упорством тянулась четвероногая специалистка по наркотикам. Вновь и вновь обходя квартиру, собака неизменно возвращалась к ней, тыкалась носом в Нюсин плащ и даже пыталась подняться на задние лапы, чтобы вскарабкаться по ее ноге повыше.
— Представляешь, — торопливо рассказывала Нюся, аккуратно отталкивая от себя собачий нос, — иду к тебе в гости, а меня хвать!
Тетка-проводница каждый раз подозрительно смотрела на Нюсю и наконец не выдержала.
— Так. Что у нас в сумочке? — спросила она сурово. Камуфляжные штаны делали ее необыкновенно задастой, а оттого и еще более суровой. — А ну раскройте-ка сумочку!
В сумочке оказались бутерброды с колбасой, которыми Нюся запаслась, выходя утром из дома.
— Вот вам и все наркотики, — криво улыбнулась Лена.
— Ничего, найдем, не сомневайтесь, — сказала, как-то по-мужски супя брови, тетка. — У нас информация верная…
— А все-таки что вы ищете-то? — не поверила в глупость с наркотиками Лена.
— А то вы сами не знаете! — с ненавистью отрезала тетка.
— Это у вас что за собачка, — спросила Нюся, чтобы немного смягчить эту ее суровость.
— У нас это лабрадор, — все так же непримиримо уронила тетка и направилась туда, где шла самая работа — в гостиную, а оттуда в кабинет Игоря Кирилловича.
— Так! — закричал старший. — Хозяйка! Где хозяйка! Идите, присутствуйте, а то потом будете говорить, что мы вам что-то подложили! Понятые здесь?
Понятые были здесь, не было только наркотиков, которые якобы хранились в этой квартире в очень больших количествах. Искали их, надо сказать, довольно странно: то по-настоящему, заглядывая в коробки со стиральным порошком, в кухонные банки, даже в торчащие кверху рожки люстры, а то вдруг начинали зачем-то раскрывать книги, пытаясь что-то из них вытряхнуть, заглядывали в лежащие на столе папки с бумагами, проверяли стержни шариковых ручек, которых в приборе на столе было великое множество. Слава богу, не стали хоть вспарывать диванные подушки…
Искали в письменном столе, в бюро Игоря Кирилловича, под крышкой компьютера, попробовали взломать бюро в его кабинете и тут же почему-то отказались от этой затеи — попросили у Лены ключ, и она его сразу им выдала.
— Все уже успела поспрятать, — злобно сказал, открыв его, старший.
Продолжалось все это часа четыре, если не больше, и в какой-то момент Лене стало понятно, что визитеры не нашли того, что искали, а потому все стали делать ленивее, замедленней. Устали люди, устали собаки, но больше всех устала сама Лена — видно, перенервничала. Она попробовала было подойти к Нюсе, внимательно наблюдавшей, как пришельцы, подняв ковер, простукивают пол, стараясь не обойти ни одну паркетину, но старший прикрикнул на нее:
— С понятыми не разговаривать! — В конце концов тот же старший объявил: — Ну что, радуйся, сучка, что в этот раз мы ничего не нашли. Но это пока, поняла? Пока не нашли!
— А почему вы так себе позволяете разговаривать? — возмутилась за Лену Нюся.
— Ах, виноват, — устало ухмыльнулся старший, — вас забыл спросить.
Но больше не хамил. Лена с благодарностью посмотрела на Нюсю, подписывавшую протокол обыска. Подозвал старший и ее.