Выручило Антона то, что его противник не был настолько уверен в себе и понадеялся на силу оружия, а не на силу своего мастерства бойца-рукопашника. Очень не вовремя он полез под пиджак за спиной. Достать он оттуда мог только пистолет. Этой секунды Антону хватило для молниеносной атаки. Он в прыжке выбросил вперед ногу, а его противник не находился в боевой стойке, которая позволила бы ему блокировать удар или увернуться от него. Бандит выхватил-таки пистолет, но времени на прицеливание, даже на наведение его на Антона у него уже не осталось.
Удар пришелся в нижнюю часть грудной клетки. С учетом того, что в воздухе Антону пришлось подкорректировать направление удара, потому что бандит все же сместился вправо, сила удара была ослаблена. Противник отлетел к стене, припечатался о нее головой, выронил пистолет и сполз спиной на пол. Кажется, ему удалось избежать переломов нижних ребер, а вот сотрясения мозга…
Мелькнула фигура в дверном проеме, и Антон встретился взглядом с Зинкой. Женщина выглядела не испуганной, а озлобленной и недовольной, что ей помешали, что произошло непредвиденное, поломавшее все планы. Антона она, конечно, узнала, потому и поняла, что встреча с ним для нее плохо кончится. Она отшвырнула в сторону шприц, который держала в руках, и исчезла в комнате.
– Стой! – заорал Антон и, подхватив выроненный бандитом пистолет, бросился за женщиной.
Стукнула оконная рама, и когда Антон влетел в комнату, то там уже никого не было. Только ветер мотал старенькую занавеску на раскрытом окне. Где же… кто-то же кричал? Антон выскочил и рванул вторую дверь, что была в этом коридоре. Дверь не поддавалась, а из комнаты за ней слышались всхлипывания. Антон сообразил, что дверь заперта на ключ, а ключ торчит в замочной скважине…
Когда он наконец распахнул дверь, то сердце его сжалось. Он сразу понял, что девушка, лет шестнадцати-семнадцати, которая лежала на кровати, мертва. Она смотрела в потолок широко раскрытыми глазами, а на лице читалось удивление, сожаление и душевная боль.
Антон отвернулся и посмотрел в угол. Там, сжавшись в комок с полными ужаса глазами, сидела та самая девочка Ира – несостоявшаяся проститутка, искательница легкой жизни. Она была в белых до невозможности грязных брючках и разорванной в клочья курточке. Целым на ней был только яркий топик под курткой.
Антон сунул за ремень пистолет, пододвинул стул и обессиленно уселся на него.
– Чуть-чуть я не успел, – пробормотал он. – Ты уж извини меня, Ира, – что-то я в последнее время стал часто опаздывать.
– Ты-то откуда здесь? – сквозь судорожные всхлипывания спросила девушка. – А, да! Ты же из этих, из полиции. А она, представляешь… лежала, лежала, а потом как начнет изгибаться, корчиться, пальцами одеяло скрести, а потом кого-то стала так жалобно звать, что кровь в жилах стыла. А потом вытянулась и умерла… Жуть! Я как поняла, что одна с покойником в комнате запертая сижу, тут не знаю, что со мной произошло, помутнение какое-то.
– Заорала ты, – пояснил Антон. – Так заорала, что я на улице услышал и бросился сюда. Получается, что я тебя нашел благодаря тому, что ты меня так позвала.
– Хорошо, – кивнула Ира и стала, оскальзываясь на грязном полу, вставать. – Как же я в таком виде…
– Не волнуйся, теперь все обойдется, – успокоил Антон девушку и полез в карман за телефоном. – Ты как сюда попала? За что? Из-за меня, про меня расспрашивали?
– Ой, ты не представляешь, что было, что было! Они тебя так боялись, так все переполошились. А я, когда довели, в лицо им хохотала, говорила, что ты придешь и навешаешь им по полной. Меня потом отметелили… до сих пор все болит.
В коридоре раздался шорох, а потом возня. Антон вспомнил про здоровенного охранника и снова сунул в карман телефон. Выхватив пистолет, он снял его с предохранителя, проверил наличие в патроннике патрона и двинулся к двери. Бандит держался за затылок и пытался встать на ноги.
– Ну-ка, ты! – прикрикнул Антон и повел для острастки стволом. – Медленно встал, руки на затылок и сюда.
Бандит покосился на пистолет и подчинился. Когда он появился в комнате, Ирка вдруг осатанела. Она ощерилась, глаза у нее заблестели, как у маленькой фурии.
– Ах ты говнюк недоделанный, это ты меня хотел заставить, это ты мне говорил, что я тебе… да я…
Девушка захлебывалась, глотая окончания фраз, и до Антона их смысл доходил только отчасти, и то потому, что он знал род занятий Иры. А она бегала по комнате в поисках орудия мести. Не найдя ничего подходящего, девушка не утерпела и сильно пнула носком сапожка охранника в голень. Парень вскрикнул и согнулся. Антон повел стволом пистолета, приказывая не двигаться, а другой рукой стал ловить Иру, чтобы оттащить ее назад.
Девушка продолжала изрыгать поток ругательств и угроз до тех пор, пока наконец не обессилела и не рухнула в углу на стул, опять разразившись рыданиями. Антон усмехнулся и приказал бандиту вытащить шнурки из ботинок и ремень из брюк. Пленник оказался опытным и покладистым. Подобную процедуру он знал хорошо, а потому все делал правильно и быстро. Антон связал ему ремнем за спиной руки, а шнурками – ноги. И только потом он сообщил Быкову о своей находке – двух девушках в доме в поселке возле озера Шарташ.
Через час на месте была бригада оперативников, следователь прокуратуры и «Скорая», которая увезла тело умершей девушки. А еще через час Антон сидел в кабинете Быкова и рассказывал, как он на этот дом вышел и что слышал. В соседней комнате Ира взахлеб давала показания против этих уродов, включая и Кирюшу Шаркелова, и всю его компанию.
Антон спустился в камеру, где досиживал свои сутки Веня-Умник. Скоро его должны были арестовать и перевести в изолятор временного содержания. А потом, после возбуждения уголовного дела, и в следственный изолятор. Держали Веню в карцере, но не потому, что он нарушал режим, а потому что не было возможности выделить для его содержания отдельную камеру. Он все еще был «секретным» задержанным и сам понимал, что за этими стенами для него находиться сейчас гораздо безопаснее.
Антон вошел в маленькую камеру, где специально для Вени поставили деревянный, наскоро сколоченный лежак, такой же временный стол и стул. Сам Веня сидел на лежаке, поджав ноги и закрыв ладонями лицо. Наверное, он многое успел передумать. Или сам дошел, понял все свои ошибки, а может быть, и Быков надоумил. Сейчас у Умника был явный период переосмысления и раскаяния.
Антон пододвинул ногой стул и сел, прислонившись спиной к стене. Он дико устал за эти дни, почти не спал и толком не ел. Сейчас накатила волна слабости и не хотелось даже шевелить губами, но поговорить с Веней было нужно. Даже Быков с Антоном в этом согласился.
– Чего пришел? – сквозь ладони пробурчал Веня. – На совесть снова давить?
– Кто тебе ее давил? – тихо ответил Антон. – Сам жизнь свою проглядел, а на других обижаешься. Тоже мне, гений.
– Во-во, давай! Топчи дальше.
– Веня, а ты почему мне про сестру ни словом не обмолвился? Что за глупая конспирация?