На чистеньких тарелочках были аккуратно разложены бутербродики с селедочкой, фаршированные икорочкой яйца, пунцовая редисочка, вперемешку с изумрудной зеленью молодого лука, ветчина с колбасочкой…
– Спасибо, – допив коньяк, потянулся к ветчине Миша. – Тем более я сегодня действительно ничего не ел.
– Работа, да?
– Всякое. Сегодня – криминальный труп, подозреваемого с трудом задержали, пришлось «табель» применять. Затем покушение на убийство. Попытка взлома квартиры. Ну, и начальство донимает, не без этого!
– Наверное, и стреляют там в вас, и с ножами бросаются, – уважительно предположила Пласконная.
– Наша служба и опасна, и трудна. – Зиганшин вновь принялся разливать коньяк.
– Что, и в тебя стреляли? – ужаснулась девушка.
– Знаешь, я не хотел бы об этом говорить.
– Если в тебя кто-нибудь будет стрелять, я его вот этими самыми руками… – сжала пухлые руки в маленькие сдобные кулачки Люся, – вот этими самыми руками придушу!
– Да я уж как-нибудь сам…
– Мишенька, ты бы бутерброды с селедочкой кушал! – заулыбалась она. – Я селедочку ужас как люблю, особенно если ее немного в молоке сперва вымочить. А недавно я еще один сериал смотрела, про вас, так там один мент… ой, прости, полицейский, был большим начальником и работал на бандитов, а потом в полицию пришел молодой и красивый опер, ну, прямо как ты, и он этого оборотня разоблачил! Представляешь?
– Так выпьем же за искреннее друг к другу отношение! – приподнял бокал с янтарным напитком Миша.
– И не говори! – Люся поджала губы, немного пригорюнилась, и в мимике Пласконной явственно прочитывалось: мол, искренность искренностью, но когда же ты свою рыжую дуру бросишь и ко мне навсегда перейдешь? Она-то так тебя с работы встречать не будет!
Они посидели на кухне еще минут пятнадцать. Люся без умолку рассказывала, какие рецепты нашла в Интернете, какие у нее некультурные соседи, целый день играющие на пианино и мешающие смотреть телевизор. Миша пил, закусывал и слушал, то и дело подливая коньяк любовнице.
– Ладно, пошли… – наконец поднялся он, подошел к девушке сзади и приобнял.
Пройдя в комнату, они долго целовались в полумраке. Миша скользнул руками под Люсину блузку, приподнял ее, расстегнул бюстгальтер. На глаза Пласконной тут же набежала томная поволока.
– Ой, обожди, я люблю, когда совсем темно, а то стесняюсь!
Девушка выскользнула из его объятий, быстро задернула шторы. А Зиганшин уже торопливо раздевался. Оставшись в одних трусах, он споро стянул с любовницы блузку и юбку, долго снимал бюстгальтер, потому что бретелька перепуталась с цепочкой. Меньше чем через минуту любовники рухнули на кровать.
– Ты же помнишь. Пусей меня назови, пусей, – щекотно шептала в самое ухо и извивалась молодая женщина. – Жалко тебе? Назови…
– Пуся ты моя, – проговорил Зиганшин. Почему-то это дурацкое слово его тоже возбуждало, было в его звучании что-то пушистое, сладкое и однозначно развратное.
…Спустя полчаса раскрасневшиеся мужчина и женщина снова сидели на кухне. Коньяк был допит, бутерброды почти съедены.
– Мишенька, ты такой сладкий, такой… м-м-м, настоящий мужчина! – блаженно зажмурилась Люся.
– Слушай, а выпить еще есть? – хмуро спросил Зиганшин.
– Сейчас в холодильнике посмотрю, с прошлого раза должно было остаться. Да и бутербродиков еще нарезать не мешает, под закуску. Ты не беспокойся, я быстро!
Пока Люся возилась на кухне, Миша прошел в прихожую, сунул руку в карман висевшего на вешалке пиджака, нащупал мобильник…
Звук был предусмотрительно выключен, и Зиганшин принялся просматривать пропущенные вызовы. Два от Катьки, для которой он был на совещании, еще по одному – от сослуживца, отца и судмедэксперта. А вот четыре последних звонка с неизвестного Мише номера сразу же привлекли его внимание. Звонки совсем недавние, с интервалом в несколько минут.
Зиганшин никогда и ни при каких обстоятельствах не давал номер личного мобильника людям малознакомым – ему в основном звонили или на служебный, или на стационарный в кабинете. Настойчивость неизвестного абонента настораживала.
И тут мобильник в его руке завибрировал, словно шмель, и на экране высветился все тот же странный номер. Миша подумал, стоит ли отвечать этому абоненту, и после нескольких секунд колебаний решил-таки ответить.
– Мыша, у нас проблэма, нас чут нэ убылы! – отозвался телефон голосом Гасана. – Я тэбэ звону, понымаеш, а ты трубку не бэрош!
– Уважаемый Гасан, успокойся. – Зиганшин был поражен донельзя. – Кто тебя чуть не убил? Ты с чьего телефона звонишь? И вообще, ты почему такой нервный?
– Да будэш тут нэрвный в вашем городе, когда на нас бандыт нападает! – Звонивший был явно на грани истерики. – Меня ызбыли, Ресула тоже совсэм ызбыли… Куда смотрит мылыций?!
Мыслительный процесс у Зиганшина тут же полетел и запрыгал слаломом. Азербайджанские «гастролеры» были людьми выдержанными, спокойными и не склонными к истерикам. Судя по всему, Гасан со своим напарником крупно куда-то вляпались. Выплыви это наружу, и у молодого перспективного оперативника могут начаться очень серьезные неприятности.
– Ми-иша-а! – донесся с кухни голос хозяйки. – А у нас с тобой, оказывается, целая бутылка французского коньяка есть. Еще с Нового года оставалась, представляешь?
Зиганшин, не попадая руками в рукава, принялся одеваться. Сунул ноги в туфли и, не отрывая руки с мобильным телефоном от уха, спросил:
– Ты где сейчас?
– У нашых, на рынке, – сумрачно ответил кавказец.
– Где именно?
– Гдэ всэгда… Ну, кафэ «Ленкорань», ты знаэш.
– Никуда не уходи, Ресулу тоже скажи, чтобы был на месте. Не психуй, через пятнадцать минут буду у вас.
Пройдя на кухню, оперативник виновато кивнул хозяйке:
– Люсенька, извини, мне только что со службы звонили, там попытка изнасилования, надо расследовать по горячим следам.
– А как же коньяк? – искренне огорчилась Пласконная. – И вообще, у нас сегодня с тобой запланирован романтический вечер! Если хочешь, можешь меня даже изнасиловать, я буду только «за»!
– Потом, потом…
– Сегодня больше не встретимся? – На незабудковые Люсины глаза навернулись крупные слезы.
– А это уж как получится, – вздохнул Зиганшин. – Я ведь говорил: наша служба и опасна, и трудна…
Чуть подсвеченное ночное небо раскинулось над областным центром. Все еще накрапывал дождь. Капли шелестели в листве тополей. Щетки за лобовым стеклом старенькой «Тойоты» двигались рывками, то и дело издавая противный скрежет, их давно надо было сменить, но работу свою они делали исправно. Дорога сквозь стекло просматривалась отлично. Глазок видеофиксатора над зеркальцем заднего вида был погашен.