Денис вытер вспотевший лоб. И ведь именно он, и никто другой, дал Пенгертону возможность так развернуться. Впрочем, есть оправдание: он просто помогал человеку, попавшему в беду, такая у него работа.
— Давай-ка посмотрим эти материалы, — предложил Денис. Он вынес на веранду ноутбук, подключил его к мобильному телефону, вошел в Интернет и стал искать то, о чем говорила Алина.
Статьи действительно оказались почти одинаковыми. Лишь Предваряющая редакционная шапка у них была немного разной, а потом без каких-либо различий цитировались материалы, «полученные из компетентных источников».
— Что там написано? — нетерпеливо спросила Алина. — Я не читаю по-английски.
— «…Настойчивые слухи о создании в России нового ведомства для контроля над спецслужбами находят теперь однозначное подтверждение…» Ну и так далее.
— Ты что-нибудь понимаешь?
— Куда уж понятнее, — усмехнулся Денис и отключился от Сети. — Знаешь что, давай забудем на время о большой политике и займемся чем-нибудь приятным…
Тут зазвонил телефон, оставленный Алиной возле бассейна. Она кивнула ему, улыбаясь, и побежала на звонок. Денис любовался ею, буквально останавливая мгновения. Но это было недолго. Он заметил, что улыбка быстро сходит с лица Алины.
— Да, я поняла, — сказал она потухшим голосом и сунула трубку в карман. — Звонили с работы. Мне нужно срочно ехать. Там у нас кое-что…
— И что же? — равнодушно спросил Денис.
— Я не могу тебе это говорить, — прошептала Алина.
— Именно мне? — уточнил он.
— Ни тебе, ни кому другому.
— Если сегодня это будет в эфире, я все равно узнаю, — напомнил Денис. — Я и все другие.
— В общем… — Алина вздохнула. — Приехал босс, злой как черт…
— Чегодаев?
— Да. Он вообще у нас нечасто появляется. А тут, говорят, пожаловал с целой сворой каких-то странных людей…
Люди Медведя, подумал Денис, не иначе.
— Позвал к себе всех редакторов новостных программ, и сейчас они сочиняют опровержение «грязных инсинуаций» в английской и американской прессе. Только меня там нет. Мне надо ехать, Денис… Каким-то тридцать седьмым годом попахивает… Я боюсь, — призналась она после некоторой паузы. А не ехать — еще больше боюсь. Что делать, а?! — На ресницах ее блестели слезы. Настоящие. Никакая это не подстава, подумал Денис, и ему сразу стало стыдно. Живая, настоящая девочка. Искренняя и трогательная.
— Ты езжай, езжай, — успокаивающе сказал он. — Не волнуйся и езжай. Это твоя работа все-таки. Тридцать седьмой год тут ни при чем. Там твои друзья, увидишь их — сразу успокоишься.
Она кивнула, обняла его за шею, постояла несколько секунд и убежала. Потом вернулась и осторожно спросила:
— А про тебя теперь никому нельзя говорить, да? Ты прячешься, да?
— Умница, — кивнул Денис. — Только «никому» — это означает действительно никому, включая родственников и близких подруг. — По ее глазам Денис понял, что его последние слова лишними не были. — А лучше всего, когда уедешь отсюда, сама выбрось из головы, что ты меня видела.
— А… но мы же еще увидимся? — в ее голосе была робкая надежда.
— Конечно, — уверенно кивнул Денис, совершенно не будучи в этом уверен.
Алина просияла и убежала.
Два часа спустя Денис смотрел плоды творческого труда телеканала Чегодаева.
Изящная брюнетка, политический обозреватель СТВ, посверкивая цыганскими глазами, ворковала:
«Мы просим у мирового журналистского сообщества солидарности, такое поведение американских и английских коллег просто неприемлемо! Если даже на минуту допустить, что их грязный пасквиль — правда, то есть если им, паче чаяния, стали известны российские государственные секреты, то какое они имели право оглашать их на весь мир?!»
— Короче, требуем расстрелять их как бешеных собак, — с отвращением резюмировал Денис и выключил телевизор.
Он побродил по саду, думая о том, что за последние несколько дней это уже третья московская дача, где ему пришлось побывать. Впрочем, в отличие от двух ванштейновских, у отнюдь не миллионера Быковского все было в образцовом порядке.
Если канал СТВ выдает такие заявленьица, значит, на Чегодаева здорово давят. С другой стороны, его СМИ всегда занимали позицию либо на сто процентов прогосударственную, либо, если в этом не было особой нужды, оппозиционную по отношению к линии, которую проводили газеты Ванштейна. Денис, конечно, мало что в этом понимал, но даже ему было очевидно, что до недавнего времени два медиамагната по своему могуществу были неравны: наличие у Чегодаева телеканала давало возможности, о которых Ванштейн и мечтать не мог. Один неглупый человек когда-то говорил Денису, что работа на телевидении меняет кого угодно, даже просто прикосновение к миру голубого экрана, а уж если ты сам на нем регулярно появляешься, да еще в прямом эфире, то крышу может снести запросто.
Чегодаев, конечно, никаких телепрограмм не делал и в прямом эфире не сидел, зато он владел всем этим сразу и по частям, и его неадекватность проявлялась в других масштабах, чем у редактора новостных программ или популярного телеведущего. Он чувствовал власть над людьми на огромной территории, от Калининграда до Камчатки, и Денис мог только догадываться, сколь сладостен был для Чегодаева этот наркотик и кто раз за разом услужливо наполнял его шприц.
Денис вернулся в дом и написал короткое сообщение Максу:
«Поинтересуйся у наших друзей, не захотят ли они посмотреть на одного зверя в его берлоге?»
Ответ пришел через несколько минут. Очевидно, Щербак и Голованов находились рядом.
«Ты рехнулся?»
Денис реагировать на это не стал, решил подождать, пока Сева с Николаем перестанут горячиться и обсудят между собой реальную возможность наблюдения за генералом Медведем.
Через шесть минут последовала новая реакция:
«Стимул будет?»
Значит, господа частные детективы не против рискнуть. Возможно, именно дерзость задачи и привлекала, Денис на это рассчитывал. Он усмехнулся и постукал по клавишам:
«Именное оружие — от меня лично».
«А разрешение на внесезонную охоту организуешь?»
Денис поскреб затылок…
«Лучше зарегистрируем акционерное общество профессиональных браконьеров. Представляете, сколько будет желающих?»
«Какие есть идеи?»
«Легче всего — в машине. В этом году совсем мало колорадских жуков, что плохо сказывается на урожае. Подкатите с информацией обо мне. Только отрепетируйте и взвесьте каждое слово».
На первый взгляд фраза «В этом году совсем мало колорадских жуков, что плохо сказывается на урожае» была абсурдна. Почему же тогда это плохо сказывается, если их мало? Как раз наоборот — хорошо!