– Можно, но только в том случае, если группы крови на пуле и у Мигуна совпадают. Тогда можно осмеять экспертизу Сорокина насчет отсутствия следов мозгового вещества, как это сделал Туманов, и утверждать, что эта пуля прошла-таки через голову Мигуна. Только в этом случае можно вешать это убийство на меня, на вас, на Ниночку, – заключил Пшеничный.
Светлов повернулся в мою сторону:
– Когда будет экспертиза по группе крови?
– Завтра, – сказал я. – Завтра с утра.
Ниночка встала.
– Слушайте, – сказала она. – Что вы друг другу мозги пудрите? Ходите вокруг да около и боитесь называть вещи своими именами. Я вам скажу, что там было. Мигун приехал домой, а там была засада из КГБ. Они его убили, потом разыграли самоубийство, а телохранителю и шоферу приказали написать, что те ничего не видели и не слышали! Вот и все! Понятно?
Светлов рассмеялся и погладил ее по голове:
– Внучка, ты умница! Как ты догадалась? Конечно, все так и было, но это же нужно доказать! А главное – понять, почему они так грубо сработали. Ведь КГБ может любого, даже Андропова, убрать тихо, а уж если разыграют самоубийство – комар носа не подточит. А здесь ни то, ни се – без пол-литра не разберешься. Так что поехали в кабак, действительно.
После полуночи
Из ресторана «Славянский базар» мы с Ниночкой приехали домой за полночь. Моя пломба и печать по-прежнему украшали дверь моей квартиры. Но льняной Ниночкин волос, которым привязала она утром нижний край двери к порогу, был порван. Мы с Ниночкой переглянулись: опять у нас квартира нафарширована скрытыми микрофонами, плевали они на личную охрану Брежнева и ее начальника генерала Жарова. Но не было сил ни протестовать, ни жаловаться. Мы рухнули в постель и уснули без сновидений.
Дежурящим где-то по соседству звукотехникам нечего было записывать, кроме нашего дыхания.
25 января, понедельник, 7.45 утра
Врачи утверждают, что одно полушарие мозга у нас спит всегда, то есть, попросту говоря, в отключке. Боюсь, что в то утро у меня были в отключке оба полушария. И не только у меня – у Ниночки тоже!
Мы умотались за эти три дня безостановочной погони за тенью убийства Мигуна, а вчерашняя попойка в «Славянском базаре» свалила нас с ног окончательно – так, что мы и будильника не слышали. Он надрывался с 7.30 и охрип, а в 7.45 к нему присоединился телефон. После пятого или шестого звонка я с трудом выпростал себя из сна, дотянулся до аппарата, снял трубку?
– Алло…
– Доброе утро, – сказал незнакомый женский голос. – Извините, что разбудила. А Нину можно?
– Она спит. А кто это?
– Это ее подруга.
– Тамара, что ли? Позвони через полчасика…
– Не знаю, смогу ли. Я бегу на работу. Передайте ей, что я записала ее на шесть часов к моей парикмахерше, как она просила. Поэтому мы с ней встречаемся в 5.30 в метро «Маяковская», на правой платформе у последнего вагона. Только пусть не опаздывает! – И гудки отбоя.
Я выругался, заставил себя встать и пошел в ванную, пытаясь припомнить, что было намечено на сегодняшний день.
Н-да… Рабочая неделя и, практически, первый официальный день расследования дела о смерти Мигуна начинались с головной боли. Не исключено, что не сегодня-завтра Краснов и Бакланов подбросят мне новый подарочек – любовника Гали Брежневой Бориса Буранского, который «сознается», что он убил Мигуна. Я бы на их месте так и сделал, и все бы увязалось замечательно: у Буранского были ключи от квартиры Мигуна – Савицкая показала, что он часто приезжал туда раньше Мигуна, это было в порядке вещей. Итак, как говорит Пшеничный, представим такую ситуацию: Буранский приехал в квартиру Мигуна, скажем, в 12 дня. В два приехал от Суслова Мигун. Мигун был зол, раздражен и сорвал злость на Буранском. Они поругались. Буранский скажет, что Мигун даже хотел убить его, Буранского. За что – не знаю. Допустим, из-за того, что Буранский изменяет Гале Брежневой, любимой племяннице Мигуна. Пошли дальше: Буранский показывает, что Мигун выхватил пистолет и выстрелил в него, но промахнулся и попал в форточку. Тогда он схватил Мигуна за руки, началась борьба (на Мигуне лопнул пиджак). В борьбе Буранскому удалось перехватить руку Мигуна с пистолетом, но когда он выкручивал ее (от этого и синяки на запястьях у Мигуна), пистолет находился возле головы Мигуна, и в этот момент раздался выстрел. Таким образом, это даже не преднамеренное убийство и вообще не убийство, а лишь инцидент в момент самообороны, статья 13-я Уголовного кодекса, никакого наказания. Любой преступник пойдет на то, чтобы взять на себя такое «преступление», если пообещать ему, что за его подлинное преступление, скажем, за ограбление артистки Бугровой, ему снизят наказание или вообще прекратят дело. Да, вполне реальная версия Отдела разведки: Мигун погиб от случайного выстрела во время ссоры или драки с Буранским, но Буранский (или любой другой, кого они подсунут) испугался, что ему не поверят, обвинят в убийстве, поэтому он инсценировал самоубийство и подделал предсмертную записку, а затем свернул ковер, поднялся с ним на 12-й этаж в квартиру своей знакомой артистки Снежко и отсиделся там до ночи, а ночью, конечно, сбросил ковер в Москва-реку – и концы в воду. Итак, следователь Шамраев, примите убийцу – мы его взяли по ограблению актрисы Бугровой, а он признался в убийстве Мигуна во время самообороны. Пуля вышла из пистолета Мигуна и прошла через голову Мигуна, – что вам еще нужно, товарищ Шамраев?
И вдруг простая идея пришла мне в голову. Простая, как слеза. Если Мигуна убили сотрудники КГБ или МВД, то они знают, какая группа крови у человека, в которого попал Мигун. И если они будут вешать это убийство на Буранского ДО того, как Сорокин сделает экспертизу на группы крови, значит, они знают, что группы крови СОВПАДАЮТ. Собственно, именно это и пытался втолковать нам вчера Пшеничный. Но! Но! Но! – билась в мозгу лихорадочная мысль. – Это же нужно использовать!!! Есть два пути!!! Первый – проникнуть к Буранскому и узнать, тянут его на признание или нет, и второй – Боже мой, это же еще проще…
Пораженный своим открытием, я замер под душем и только теперь услышал, что в ванную стучит, бьет кулачками Ниночка. Я испуганно открыл ей дверь:
– Что случилось?
– Это с тобой что случилось?! – напустилась она на меня. – Ты тут уже пятнадцать минут звука не подаешь! Я кричу, стучу – уже хотела «скорую» вызывать!
– Извини, я просто задумался… – и вышел из ванной.
– Задумался он!… Мыслитель!… – она обиженно захлопнула за собой дверь ванной.
– Тебе звонила Тамара, вечером вы идете к ее парикмахерше! – крикнул я ей.
– Зачем? – донеслось оттуда.
– Откуда я знаю?! Ты же сама просила! – ответил я, листая телефонную книгу.
– О чем я просила? – высунула Нина голову из ванной.
– О том, чтоб записать тебя к ее парикмахерше. В 5.30 вы встречаетесь на «Маяковской», правая платформа, последний вагон… – я выписал из телефонной книги домашний адрес Сорокиных: «5-я Песчаная, 162, кв. 14».