Тем временем, как только мне стал известен номер квартиры, куда направилась Смагина, техник-лейтенант службы прослушивания Гринштейн И. З. направил по указанию вызванного дворника на окна квартиры № 22 микрофон электронно-подслушивающего устройства «ЭПУ-5». С этого момента, т. е. с 15. 07, нашей группой проводилось прослушивание, запись и трансляция в Дежурную часть ГУВДа всех разговоров и шумов в указанной квартире. Магнитофонную запись прослушивания к рапорту прилагаю…
МАГНИТОФОННАЯ ЗАПИСЬ
Мужской голос: Ты что, сдурела? Идиотка! Кто разрешил приходить не вовремя?
Женский голос: Витенька, послушай! У тебя тут есть кто-нибудь?
Мужской голос: Никого нет, балда! Ты меня еще проверять будешь? Весь дом на ноги подняла, дура ревнивая! Тебя видел кто-нибудь на лестнице?
Женский голос: Витенька, подожди! Я не из ревности приехала! Тебя ищут! Тебя по всей Москве угрозыск ищет?
Мужской голос: Ну и что? Значит в лагере, в Котласе, кто-то стукнул, что я просрочил командировку. И что такого? Какого хрена панику поднимать?
Женский голос: Послушай! Это не так!..
Именно в этом месте я вернулся в зал номер три, куда группа майора Ожерельева транслировала подслушанный разговор. Еще совсем недавно, каких-нибудь два-три года назад, такой электронной техники подслушивания не было ни в МУРе, ни вообще в милиции, этой строго секретной техникой пользовались только в КГБ, но теперь, накануне московских Олимпийских игр, КГБ закупил на Западе новейшую американскую и японскую технику подслушивания, а эти старые, работающие на дистанции не более километра, передали в МВД. Но и на том спасибо. С помощью электронно-подслушивающего устройства «ЭПУ-5» отечественного производства мы слышим сейчас крайне важный для следствия разговор:
Женский голос: Послушай! Это не так! Они ищут какого-то корреспондента, которого как-будто бы ты украл, и говорят, что ты убил какого-то мальчишку! Витя, это правда?
Мужской голос: Заткнись, дура! Никого я не убивал! Кто «они»? С кем ты разговаривала?
Женский голос: Утром в гостинице меня кадрил какой-то майор из Одессы. Он учится в милицейской академии. Им всем раздали три фотографии – твою, этого корреспондента и еще какого-то типа, мне кажется, я его видела один раз с тобой. Витя, Витенька! Зачем ты влез в это дело? Зачем?!
Мужской голос: Подожди, не ори! Что он еще говорил?
Женский голос: Я не помню! Я увидела твою фотографию и с ума сошла!
Мужской голос: Ну так вспомни! Вспомни, что он еще говорил?…
Я наклонился к Светлову, спросил:
– Чья это квартира?
– Уже выяснили, – ответил он. – Сысоев Виктор Владимирович, начальник Главного Аптечного управления Министерства здравоохранения Союза. Сейчас он в Женеве на симпозиуме во главе делегации медицинских работников, а вся семья на юге, в Пицунде.
Между тем по радио звучал плачущий, с надрывом женский голос:
– Витенька, что теперь будет?! Что теперь будет?!
– Ничего не будет. Все будет нормально! – отвечал злой и не очень уверенный голос Акеева. – Во-первых, я никого не убивал! А во-вторых, через неделю приедет шеф и вытащит меня из этого дерьма. Я же не на себя работаю…
– Витя, а может быть, сейчас по-тихому уехать в Котлас? Досидишь у папы в лагере, никто и не узнает, что ты был в Москве, а? Давай уедем!
– Давай, дурачок, давай! – нетерпелива сказал у пульта Светлов. – Выйди из квартиры…
Но Витя Акеев дурачком не был, он сказал своей Леночке:
– Дурочка! Если они меня в розыск подали, значит и до лагеря завтра дойдет. И вообще мне теперь отсюда выходить нельзя, ты что! За тобой слежки не было? Это что за машина стоит под окнами?
– Она и раньше стояла, когда я приехала. Витя, ты не бойся! У меня же папа чекист, я, знаешь, сколько по Москве ходила, проверяла, следят за мной или нет. Я сначала с перепугу даже весь этот морфий в сортире выкинула, две коробки, по сто штук. Потому что мне на каждом углу шпики мерещатся. А потом в ГУМе в очереди стояла за французским бельем, успокоилась. Представляешь, за двадцать человек до меня французское белье кончилось!
– А сюда как попала? На метро?
– На такси. Но ты не бойся. Меня такой старичок вез трухлявый, я специально выбрала…
Тут же все дежурившие в зале оперативники покатились от хохота. Капитан Федотов, несмотря на пожилой возраст, был известным любителем женского пола, и, назвав его «трухлявым старичком», Смагина на всю жизнь приобрела заклятого врага в МУРе, а Федотов, похоже, надолго теперь получит кличку – «трухлявый».
Между тем, разговор в квартире продолжался:
– Витя, зачем вы этого корреспондента украли?
– Ладно, не твоего ума дело. Просто этот кретин слишком много пронюхал и уговаривал пацана всех нас заложить.
– И вы его тоже убили?
– Вот балда! Я же тебе сказал: никого не убивал! И перестань ныть, а то вышвырну кяедреной матери из квартиры! Давай выпьем лучше! Что будешь пить? Коньяк? Водку? Я ж тебя просил виноград мне купить.
– Я знаю, Витя. Только я так заморочилась, что уже мне не до винограда было. Хочешь, я съезжу на такси на рынок?
– Нет уж, будем тут сидеть на пару. До приезда шефа… Что ты будешь пить?
Тут в эфире прозвучал комментарий майора Ожерельева:
– Товарищ подполковник, наш номер не прошел, она его не вытащила из квартиры…
– Слышу, не глухой, – зло сказал Светлов. – Ладно, дадим им выпить и поговорить, там видно будет.
– Витя, поцелуй меня! – вдруг попросила в квартире Смагина. – Мне страшно!
– Дурында ты, – ответил ей Акеев. – На, выпей коньяку. И ничего не бойся. Ты думаешь, что я тут сижу? Тряпки стерегу, что ли? Тут на кухне, за помойным ведром сейф с бриллиантами, миллиона на три! Шеф вернется, из любого дерьма выкупит. У него половина министров приятели, а еще половина с ним заодно в деле работает. Ты что, не понимаешь, где живешь? Нужно держаться тех, кто у власти стоит, и тогда все будет железно. Никто тебя с ног не собьет, никакой ОБХСС…
– Витенька, поцелуй меня…
– Ну, иди сюда. Иди…
Теперь в эфире звучали расклеивающиеся звуки поцелуев, скрип пружинного дивана и все учащающееся горячее дыхание. По лицам дежуривших в зале офицеров МУРа расползлись ухмылки и улыбочки. Все смотрели на меня и Светлова. Руководитель группы наблюдения майор Ожерельев доложил, пряча в голосе насмешливые нотки:
– Порнография начинается, товарищ подполковник. Какие будут указания?
– Заткнуться и ждать! – рявкнул Светлов.
– Слушаюсь, товарищ подполковник, – обиженно сказал Ожерельев.
Между тем в квартире номер двадцать два на Фрунзенской набережной сорок восемь, судя по звукам, начиналась порнография.