– Та нэ довго. Трое суток.
– И по такой жаре ты трое суток вез эту колбасу, которую мы съели? – возмутился Илья.
– Так а я ж ее не ел, – невпопад заявил Василий.
– Не понял, – сказал Илья. – А что ты ел?
– Ни, я ничого не ив. Я усё сюды привез, шоб с Маргаритой знайомство з дочкой отметить.
Все смолкли, переглянулись.
– Ты трое суток ехал и ничего не ел? – все-таки поинтересовался Альбертович.
– Так.
– А мы тут все сожрали… – сказал Илья.
Тут вошла Маргарита, сообщила:
– Мама звонила. Они приезжают в семь утра, поезд двадцатый, восьмой вагон, – и посмотрела на часы. – Сколько осталось? Господи, мне же тут мыть еще после вас! Мусор выносить…
– Мы вынесем, – сказал Илья.
Вновь грянула «Хава нагила».
– Алло! – сказал Илья в свой мобильный. – Якара омарти лях: ахшав ани ло яхол! Бэ бэйт-сефер эцлену Фурсенко. Да не фурсенка, а Фурсенко. Сар ахинух! А ты учи русский! Сар ахинух – это по-русски министр образования. Хинэ ху йошев бэ хэдэр шель мэнахэль, вэ аннахну кулям мэхаким. Он выступает, а мы сидим.
Издали донеслись раскаты грома.
– Гэшэм хазак, ани ёдэа, – сказал Илья. – Гэшем хазах – это по-русски сильный дождь. Аль тидаги – ничего не бойся.
Тут зазвонил мобильный Альбертовича.
– У Арсена Путин ужинает, – сказал он, – у Ильи – Фурсенко, а у меня… – и ответил в свой «Сони-Эриксон»: – Алло! Извини, я у Медведева… Нет, он всю нашу фракцию к себе на дачу вызвал. Я позвоню. Пока! – Дал отбой и спросил у всех: – Видите? Все-таки есть польза от правительства.
– А ты кому деньги должен отдать? – спросил Арсен у Трофимова.
– Ну… – уклончиво протянул тот.
– В нашем братстве секретов нет, – заметил ему Илья.
– Мы же договорились, – поддержал Василий.
– Ну, короче, это одни люди просили начальству передать, – нехотя сказал Трофимов.
– Чтобы дело закрыть. Так? – сказал Альбертович.
– Ну да…
– Я ж говорю, – сказал Илья, – сегодня без взятки ни в роддом, ни на кладбище!
– Мужчины! – вмешалась Маргарита. – Я хочу выпить за вас! За тебя, Илюша, за нашу с тобой школьную любовь! – И чокнулась с Ильей. – За тебя, Василий Гаевич! Хоть ты и сукин сын, но приехал на дочку посмотреть. И за то спасибо. – И чокнулась с Василием. – За вас, Сергей Альбертович! Если бы вы умели за женщинами ухаживать, все бы у нас могло по-другому быть. – И чокнулась с Альбертовичем. – И за вас, Арсен! Вкусно вы готовите, я к вам приду! Ну и за тебя, Петя! Хороший ты парень, только не пей. Будь здоров!
Маргарита выпила залпом, все дружно крикнули ей «Ура!» и тоже выпили.
Издали опять донеслись раскаты грома.
– Ой! – испугалась Маргарита и даже перекрестилась.
– Пусть сильнее грянет буря! – сказал Илья.
– Нет, не нужно, – сказала Маргарита.
– Ваш Горький уже одну бурю нам накликал, – сказал Арсен. – На сто лет хватило.
– У нас был Горький, – снова завелся Альбертович. – А у вас?
– А у нас Хачатурян! – гордо сказал Арсен, схватил со стола два ножа и, запев мелодию «Танца с саблями», стал танцевать, подступая к Маргарите и приглашая ее на танец.
Маргарита усмехнулась и охотно вступила в танец, ей явно нравилось танцевать с Арсеном.
Но Илья перебил, запел во весь голос:
– Хава нагила! Хава нагила!..
Продолжая петь, Илья пустился в пляс, и Маргарита с Арсеном стали танцевать с ним под эту песню.
Василий не выдержал, вприсядку выскочил перед Маргаритой:
– Ты ж мэнэ пидманула! Ты ж мэне пидвела! Ты ж мэнэ молодого З ума, з розума звела!
Илья, Арсен и Маргарита стали ему подтанцовывать, однако Альбертович недолго терпел эту самодеятельность.
– Союз нерушимый, – запел он во все горло, – республик свободных…
Трофимов тут же встал, подпевая: Сплотила навеки великая Русь…
Вдвоем они исполнили всерьез и торжественно: Да здравствует созданный дружбой народов Единый могучий Советский Союз! Славься, Отечество!..
– Все! Хватит! – вмешалась Маргарита. – Сейчас все соседи сбегутся! Утром мама с Катей приезжают, а мне их даже положить некуда.
– А я могу вам диван отдать, – вдруг сказал Трофимов.
Все глянули на него с удивлением.
– Ну, я тут одну мебельную фабрику проверял, – объяснил он смущенно, – так они мне столько мебели привезли! Три дивана, шкафы, мне ставить некуда. Очень хороший диван, раскладывается…
– Все-таки периодически нас нужно хорошенько стукнуть по голове, – заметил Илья.
– Что вы имеете в виду? – не понял Трофимов.
– А мы сразу в лучшую сторону меняемся. Наверно, потому и кризис случился, – сказал Илья и показал на небо: – Там, наверху, подумали и…
– Хватит Чехова! – заявил Альбертович. – Пошли за диваном!
– Действительно, – согласился Илья. – Пошли, пока он не передумал.
И все пошли из квартиры.
– Может, там еще чего лишнее… – сказала на ходу Маргарита.
Под новые раскаты грома и приближающейся грозы они спустились ниже этажом, в квартиру Трофимова, и несколько минут спустя Маргарита вернулась к себе с торшером и подносом. Следом за ней Сергей, Арсен, Василий, Илья и Трофимов втащили большой диван, поставили его посреди квартиры и разложили.
– Ну? Красота! – сказал Илья.
– Действительно, большой диван, красивый, – не верила своему счастью Маргарита.
– Станок! – сказал Альбертович. – Ну, теперь держись, Рита-Маргарита! На таком диване!..
– Вот что такое мужское братство! – сказал Илья. – И между прочим, должен вам сказать, такое братство есть вокруг каждой женщины. Не нужно никаких партий – социалистических, демократических, консервативных, либеральных. А нужна одна всемирная женская партия, которая исправит весь мир.
– Илюша, ты всегда был немножко романтик и немножко демагог, – заметила Маргарита.
– Нет, я не демагог! Мы, мужчины, для чего живем? Ради вас, женщин! Ради того, чтобы вы нас любили, мы совершаем геройские поступки и грабим банки, восходим на Памир и работаем на двух работах, делаем открытия и берем взятки, залезаем в долги и носим галстуки, летаем в космос и меняем носки – все ради того, чтобы нас любили те женщины, которых мы хотим. Или я не прав? Ты скажи, депутат!
– Тебе по телику нужно выступать, – сказал Альбертович.
– Но если это так, – гнул свое Илья, – и если все человечество воистину состоит из таких вот братств, то, может быть, именно женщины и смогут исправить мир? Останавливать нас, когда мы идем воровать, обманывать, брать и давать взятки. Может, они научат нас жить без этого? А, Маргарита?!