Получив слово для защиты, г-жа Лидина поблагодарила прокурора за проявленную к ее подзащитной человечность и подчеркнула, что, как советский человек, она с возмущением относится к преступлениям, совершенным г-жой Вильямс, хотя та и не признает себя виновной. Г-жа Лидина попросила суд не выходить за пределы наказания, предложенного прокурором, и извинилась за свою подзащитную, которая, по ее словам, не понимает, что добиться облегчения своей участи она может не запирательством, а только чистосердечным признанием перед советским судом.

На основании того, что г-жа Вильямс плохо говорит по-русски, а по-английски суд не понимает, судья Петрухина лишила г-жу Вильямс права выступить с последним словом. Мое предложение быть переводчиком было отвергнуто судьей Петрухиной на том основании, что суд не может проверить адекватность сказанного г-жой Вильямс моему переводу.

После этого судья и народные заседатели удалились в совещательную комнату, откуда вернулись через четыре минуты, и судья Петрухина зачитала приговор. Г-жа Вирджиния Вильямс приговорена к той мере наказания, о которой просил прокурор. Несмотря на мое настоятельное требование, суд отказал мне в свидании с госпожой Вирджинией Вильямс. Из зала суда ее вывели под конвоем и увезли в московскую пересыльную тюрьму на Красной Пресне…

7

В Кирове уже стояли морозы – минус 12° по Цельсию. Заснеженный одноэтажный город даже внешне выглядел голодной казармой. В продовольственных магазинах было абсолютно пусто – ни мяса, ни колбас, ни молока, ни сыра. Только буханки черного, сырого, будто тюремного, хлеба, макароны и дешевые рыбные консервы – треска и кильки в томатном соусе. В винном отделе – дешевые портвейны и дорогая восьмирублевая «Стрелецкая» водка. Ставинский купил бутылку водки, две банки консервов и буханку хлеба, а в промтоварном магазине – топор, удочку и несколько рыболовных крючков. Еще в поезде он переоделся во все юрышевское – потертую меховую куртку, свитер, ватные брюки и меховые охотничьи сапоги – и теперь мало чем отличался от тех рыбаков, которые сидели на Вятке, добывая рыбу не столько ради рыбацкого удовольствия, сколько по необходимости хоть чем-то кормить семьи.

По заснеженной Советской улице Ставинский отправился вниз, к реке. Мимо него по мостовой на равных правах с грузовиками катили сани и телеги, запряженные лошадьми. Заиндевевшие лошади дышали морозным паром, возницы одергивали их громкими криками, замешанными на густом русском мате, и лениво отгоняли от саней местных мальчишек. Мальчишки, привязав к валенкам коньки «снегурки», норовили ухватиться железной палкой с крюком на конце за борт саней или телег, чтобы прокатиться вверх по круто поднимавшейся улице. А вниз, к реке, они с гиканьем и свистом катили сами – на коньках, на санках – и с разгону скатывались по крутому берегу на заледенелую реку…

Ставинский, поскальзываясь, спустился к реке и пошел вдоль берега по протоптанной в снегу тропе – за спинами сидевших на реке рыбаков, мимо их костров – все дальше и глубже в прибрежный подлесок. Наконец он нашел то, что искал, – безлюдное укромное место у заброшенной, затянувшейся ледком полыньи. На берегу были присыпанные снегом следы вчерашнего или позавчерашнего костра. Ставинский пробил топором тонкий лед полыньи, забросил в темную воду удочку без наживки, укрепил эту удочку юрышевским рюкзаком и каким-то оледенелым камнем и приступил к главной цели своей затеи: собрал несколько веток сушняка и развел костер на старых углях. Теперь со стороны он выглядел заправским рыбаком – точно таким, как десятки других на этом берегу. С тем только отличием, что, настороженно озираясь по сторонам, он периодически извлекал из чемодана, на котором сидел у костра, подброшенные ему автоматической камерой хранения вещи и сжигал их дотла в своем костре: сначала все документы на имя Романова и Розова – два паспорта, две трудовые книжки, два военных билета, диплом об окончании Саратовского медицинского института. Пепел нужно было старательно размешать, разбить сухой палкой, поскольку, даже сгорев, документы сохраняли вид книжек. Справившись с этим, Ставинский передохнул и выпил водки. Все. Путь назад отрезан, теперь при нем только документы Юрышева, теперь он – Юрышев Сергей Иванович, помощник начальника Генерального штаба Советской Армии. Осталось сжечь деньги, импортный венгерский костюм, рубашки, дубленку, а самое главное – «потерять» все юрышевские знания и юрышевскую память. Осталось получить сотрясение мозга и ретроградную амнезию. А имитировать юрышевскую хрипоту можно было и без операции на голосовых связках.

8

НАЧАЛЬНИКУ УПРАВЛЕНИЯ ЖЕЛЕЗНОДОРОЖНОЙ МИЛИЦИИ ГОРЬКОВСКОЙ ЖЕЛЕЗНОЙ ДОРОГИ полковнику милиции Горбункову И.Р.

РАПОРТ

25 ноября 1981 года в 19 часов 30 минут, на участке Киров – Котельнич, неподалеку от станции Выстриги, пассажир поезда № 78 Киров – Москва гражданин ЮРЫШЕВ Сергей Иванович устроил дебош в вагоне-ресторане. Находясь в нетрезвом состоянии, Юрышев требовал у официанта пиво и шампанское, которых не было в буфете вагона-ресторана, затем матерно оскорбил солдат-отпускников, которые пытались его утихомирить. В связи с этим дебошем директор вагона-ресторана гр. Квинихидзе запретил буфетчику ресторана продавать гражданину Юрышеву С.И. водку. Пригрозив всем, что водку он все равно найдет, гр. Юрышев С.И. открыл дверь вагона № 6 и на ходу выпрыгнул из поезда, что заставило бригадира поезда тов. Тимофеева П.О. остановить поезд в 19 часов 52 минуты. Гражданин Юрышев С.И. был подобран поездной бригадой и пассажирами в бессознательном состоянии и этим же поездом доставлен в медпункт железнодорожной станции Котельнич. При обыске, произведенном бригадиром поезда тов. Тимофеевым в присутствии пассажиров, у пострадавшего были обнаружены паспорт, военный билет и служебное удостоверение на имя полковника Генерального штаба Советской Армии Юрышева Сергея Ивановича, а также деньги в сумме 218 рублей. В связи с высоким служебным положением пострадавшего он незамедлительно помещен в хирургическое отделение 1-й городской больницы г. Котельнич. О его пребывании в больнице я незамедлительно сообщил военному коменданту города Котельнич майору Криворукову Д.М.

Начальник Котельнического линейного отделения Управления железнодорожной милиции Горьковской железной дороги

капитан милиции Зарубин П.С.

Котельнич, 25 ноября 1981 г.

22 часа 15 минут

ДЕЖУРНОМУ ПО ГЕНЕРАЛЬНОМУ ШТАБУ генерал-майору Овчаренко Л.Т.

СРОЧНО Военной спецсвязью

ТЕЛЕФОНОГРАММА

В связи с Вашим приказанием, поступившим телефонограммой № 217-С, докладываю:

Полковник Юрышев С.И. переведен в отдельную палату хирургического отделения 1-й городской больницы г. Котельнич. По заключению врачей, полковник вышел из бессознательного состояния, но в результате полученного при падении сотрясения мозга страдает ретроградной амнезией, т.е. полной потерей памяти. Несмотря на это, согласно Вашему приказу, для сохранения государственных и военных тайн, известных Юрышеву, мной обеспечена круглосуточная военная охрана его палаты. В связи с тяжелым состоянием больного (рвота, головные боли, головокружения, перелом правой руки и травма нижней челюсти) врачи считают, что транспортировка его в Москву может быть произведена только через 2-3 дня.