Догорал «уазик»…
Женя рванулась с криком, но прапорщик вцепился ей в волосы, повернул к себе:
– Сидеть! Ничего там не осталось, так бабахнуло, что…
Слова доходили как сквозь вату, а смысл их Женя и вовсе едва улавливала. Все было бессмысленно, все: эти слова, выражения лиц. Огненные сполохи промелькнули в черной тьме вверху – нелепые содрогания жизни рядом с огромной, спокойной, непостижимой смертью.
Она больше не кричала. В глазах помутилось. Женя слепо потянулась вперед, нашарила руку прапорщика, ощутив острую боль в ладони, потянула к себе эту руку с зажатым в ней ножом, но тотчас пощечина сшибла ее наземь.
– Да ты что, Сидоров? – недовольно заблажил Салага. – Пускай! Раз сама хочет, нам же легче!
– Заткнись! – угрюмо бросил Сидоров и новым рывком заставил Женю сесть.
– Поддержи ее, – скомандовал напарнику, и тот упер колено в спину Жени, мешая завалиться навзничь.
Прапорщик сгреб футболку у горла и стиснул, не давая упасть вперед. Напряженно глядя в лицо, спросил:
– Где Андрюхин? Куда вы его дели? Где товар?
Женя смотрела незряче, слезы ползли по щекам. Новых пощечин почти не ощутила: просто Сидоров почему-то качнулся из стороны в сторону. Наконец кое-как справилась с прыгающими губами, выдавила:
– Где… Олег?
– Сама видела, – огрызнулся Сидоров. – Хочешь, к нему брошу?
Она кивнула.
– Живую? – Сидоров передернулся. – Потом, ладно… А пока говори: где Андрюхин? Где товар?
Женя качнула головой:
– Не знаю.
Салага с силой вцепился ей в волосы:
– Вы что, с неба в его «УАЗ» упали? Говори, был товар в машине?
– Да, – выдавила Женя, не понимая, о чем ее спрашивают.
– Мать твою! – ошеломленно вызверился Сидоров. – Это же на десять тысяч баксов сгорело добра! Ну, Андрюхин…
– А сам, сам он где? – надсаживался Cалага, все сильнее дергая Женю за волосы, но даже эта мучительная боль не могла пробиться сквозь оцепенение, владевшее всем ее существом. – Где Андрюхин? Сторож с Маньчжурки.
– Дома, – с трудом пробормотала она.
– Живой, что ли?! – недоверчиво ахнул Салага.
Женя попыталась кивнуть, но только слабо дернула головой.
– Живой Андрюхин, слышь! – обрадовался Салага. – То-то мы его сейчас за жабры! Сколько баксов живьем погорело!
– Погоди, – насторожился Сидоров, устремляя взгляд на костер. В них тотчас вспыхнули хищные звериные огоньки. – Если товар там был, почему паленым не воняло?
Его напарник встрепенулся и даже отпустил Женю.
– Сидоров, ты башка! – выкрикнул восхищенно. – Ну ты башка! Значит, она врет? Ты врешь, что ли?
Вцепился Жене в плечи, вывернул руки назад. Она упала на спину, а сверху навалилось ненавидящее лицо:
– Ну, говори! Говори, кто товар взял? Ты с подельником? Другие? Говори, а то сейчас всю глотку искромсаю! Сидоров, дай нож!
– Дурак, она смерти ищет, ты что, не понял? – почти миролюбиво отозвался Сидоров. – Ты с ней поговори по-мужски, авось столкуетесь.
Салага тупо моргнул, потом ощерился в улыбке:
– А что, давай… – Задумчиво взялся за ремень: – А ты глядеть будешь, да, Сидоров? Порно-шоу, да?
– Зачем глядеть? – Сидоров уже расстегивал брюки. – На пару попользуемся. Нет, погоди-ка. – Он вынул из кармана платок и, сильно сдавив Жене щеки, сунул в рот вонючий комок.
Она забилась, давясь, и Сидоров слегка вытянул кляп.
– Вот так. Ничего, не задохнешься. Слушай сюда! – призвал он, тыча пальцем почему-то в расстегнутую ширинку. Объяснил обстоятельно: – Мы сейчас тебя траханем, сколько сил будет, а потом спросим… Скажешь – твое счастье, легко умрешь, а нет – продолжим, но не сами, а подручными средствами. – Он подхватил с земли толстый сук. – Видала имитатор? А это видала? – Поднял еще один: – А это видала? Замучаешься господа о смерти молить!
– Сидоров, ты чо? – слабо проблеял Салага, но тот занес увесистый кулачище:
– Заткнись! Тебе что сегодня было сказано? Жить надоело?! Мало, что катер дважды сгоняли попусту, так еще и Андрюхин пропал? Давай ложись, а я к ней сзади пристроюсь. А ты, б…, снимай штаны, чего валяешься, как на пляже?
Женя с трудом села. До нее наконец начал доходить смысл того, что здесь происходило. И все-таки не могла поверить.
«А потом кинут в костер, – медленно проплыло в голове. – Туда, к нему. Хорошо. Я лучше сейчас все скажу, может, убьют сразу…»
Резко выдернула изо рта платок – и замерла, встретив бесконечно удивленный взгляд Сидорова. Похоже, дерзость пленницы ошарашила его.
– Жив ваш Андрюхин, – торопливо выговорила Женя, боясь, что ее остановят. – Мы угнали его машину, потому что…
И осеклась, потому что Сидоров вдруг рухнул на колени, а потом повалился лицом вперед – Женя едва успела отдернуть ногу, чтоб он не уткнулся лицом.
– Сидоров! – взвизгнул Салага, но в это мгновение раздался глухой хлопок – и с него соскочила фуражка.
Салага накрыл голову руками и припал к земле.
– Спокойно, ты вполне жив и пригоден к употреблению, – послышался голос.
Какая-то фигура неторопливо двигалась от кустов, поигрывая пистолетом.
– Ну, гад, всю жизнь теперь думать будешь, нарочно я промазал или нечаянно! – В голосе зазвенела насмешка.
Женя недоверчиво смотрела, как высокий человек приблизился, мельком глянул на нее, но тотчас снова уставился на Салагу.
– Гюльчатай, открой личико! – сказал вроде бы даже не сердито. – Расстегни ремень, перетяни ему правое предплечье. Ничего страшного, готов спорить, что пуля попала, как принято выражаться, в мякоть.
Салага с совершенно мертвым лицом медленно сдвинулся с места… руки его не слушались, и прошло немалое время, прежде чем он смог перевернуть тяжелое тело Сидорова на бок и своим ремнем перетянуть ему руку поверх куртки. Сняв ремень с Сидорова, подал Олегу и покорно повернулся к нему спиной.
Олег кинул свой «макаров» Жене – она машинально поймала.
– Прикрой меня, – попросил скучным голосом.