– Сашка? – быстрым шепотом спросил Олег. – Привет, извини, что разбудил. Просыпайся побыстрее, ладно? Твоя «Тойота» стоит в Маньчжурке, где дачи художников, практически без колес. Голубая, голубая, не бывает голубей! Нет, я все оттуда забрал, но если магнитофон вынут, сочтемся. Конечно, езжай туда не один, возьми Лао или Костеньку-костолома. Чем скорей, тем лучше. Со сторожем будь поосторожнее – большая тварь! Кстати… посмотрите для начала, жив ли он вообще. Нет, не я. Не я, говорю же! Там и без меня на него знаешь какие зубы точат! Теперь дальше. Позвони Катерине, пусть сразу с тобой свяжется с чистого телефона. Да, у нее сегодня дежурство. Попроси для меня срочно проверить пост ГИБДД километрах в пятидесяти от Маньчжурки. Прапорщик Сидоров и его напарник – молодой, по прозвищу Салага. Все, что есть на них. Еще какой криминал! Такие волчары… Кстати, сторожа с Маньчжурки зовут Андрюхин: среднего роста, не плечистый, не крепкий, лет пятидесяти – больше не знаю о нем ничего, а хочется. Пусть Катя соберет все, что можно и нельзя. Тоже к утру. Ну, Сашка, пока, удачи. Будь осторожен, слышишь? Как вернешься, немедленно звякни. Кто, Женька? Со мной, где же еще. Спасибо. И тебе.
Положил трубку, и Женя почувствовала его взгляд:
– Тебе привет от Саши Лю. Я набрался смелости и передал ответный.
– Правильно сделал. Так это что, его машина?
– Конечно. Она числится в угоне, только не голубая «Тойота», а серая. Я уже полгода на ней гоняю, рекордный срок! Ездил по доверенности Сашкиной матери – «Тойота», собственно, на нее оформлена. У меня, конечно, своя тачка есть, даже не одна, но я периодически «угоняю» машины у друзей. Они в это время раскатывают на моем автопарке. Какая им разница, на чем ездить? А я ничем не рискую. Представляешь, если бы «Тойота» по документам принадлежала мне? Все, от сегодняшней разборки не отмазался бы, когда Андрюхин заявил бы про угон «УАЗа». А так – дело простое: с гаишниками ралли устраивал неведомый злодей, а Сашка сам нечаянно нашел потерянную машину.
– Хороший у тебя друг.
– Надо самому быть хорошим другом, и тогда у тебя будут только хорошие друзья, – сообщил Олег наставительно, но тотчас голос его упал: – Увы, это не аксиома! Но с Сашей у нас все как надо. И с Катей… Опережая твой ревнивый вопрос, докладываю, что это девочка с нашего двора, подружка детства моя и Сашкина. Работает в… некоей конторе. Правильная барышня, все понимает. Надеюсь, с ее помощью мы с тобой к утру разберемся, в какую кучу малу ввалились ненароком.
– Ты помнишь, что сказал Сидоров? Катер ночью приходил дважды. Значит, он не к Корнюшину приходил, а к Андрюхину!
– Одно другое, кстати, совершенно не исключает. Товар, товар… Что они там насчет товара бубнили? Я почти не слышал.
Женя напряглась, пытаясь вспомнить, но тут ее снова затрясло, и Олег вскочил, притянул к себе:
– Не надо, не думай, это все совершенно не важно. Все, забыли, все!
– Забыли, – с облегчением улыбнулась Женя. – А теперь мы куда?
– Сначала в милицию позвоню. Пусть приедут, посмотрят, что здесь и как. Не пойму: то ли искали что-то, то ли дрались, то ли просто в безумной ярости свалку устроили. Но мы с тобой ждать не будем, быстренько свалим отсюда.
Набрав 02, Олег неразборчивым стариковским голосом забубнил, что вышел среди ночи покурить на площадку и увидел соседскую дверь открытой, заглянул, а там все вверх ногами и хозяина нет. Продиктовал адрес и, смеясь, бросил трубку:
– Ходу, ходу!
Отступали с теми же предосторожностями. Подъезд по-прежнему был безлюден, но Женя свободно вздохнула, только оказавшись в машине. «Волга», присвистывая на поворотах, опять пошла нырять из улочки в улочку, из переулка в переулок. Женя уже начала привыкать к городу и, когда слева внезапно воздвигся белым затейливым призраком театр музкомедии, догадалась:
– Мы в «Танатос» едем?
Олег свернул в тень, приткнулся к тротуару:
– Здесь оставим машину, дальше пешком. Давай проверим – может быть, с Корнюшиным все в порядке и он в фирме? Мало ли какие дела… Гроб к завтрашнему достругать надо, то-се… Не исключено, квартиру вскрыли в его отсутствие. Обратила внимание, как там разило табачищем? А ведь Корнюшин не курит. Кстати, бросил после гибели своей семьи. Он ведь жив остался лишь потому, что вышел покурить в тамбур! У меня такое чувство, будто он жалеет, что остался жив. И, возможно, не он один. Да, заглянем в фирму. Даже не знаю! Если не сюда, так надо прямиком на кладбище ехать, свежую могилу искать.
Женя покрепче сжала его руку.
Прокравшись в узорчатой тени, свернули за угол. Ветер усилился, как всегда ночью, раскидистый клен махал своими пятипалыми растопыренными листьями по стене и двери «Танатоса», словно требовал, чтоб его непременно впустили.
Синего огонька сигнализации над входом видно не было.
– Кто-то там есть, внутри, – шепнул Олег.
– Но в окнах темно.
– Ничего не значит. Его кабинет во двор выходит, а в половине помещений вообще окон нет. Пошли, со двора посмотрим.
Свернули за очередной угол и долго шли между домами – как показалось Жене, в совершенно противоположном направлении, – пока не уткнулись в вертикально стоящую бетонную плиту. Забор!
Олег велел Жене остаться, сам сбегал куда-то, но почти тотчас вернулся и сообщил, что калитка заперта, ворота – тоже, но около них стоит снаружи темно-серая «Волга».
– Здесь Корнюшин, ну, стало быть…
– Домой теперь? – перебила Женя, дико зевая, что она беспрерывно проделывала последние пять-десять минут.
Олег глянул в замешательстве:
– Господи, я тебя замучил. Ну, потерпи еще шесть секунд, я хоть глазком гляну, как он там, бледнолицый брат наш.
Женя резко тряхнула головой, прогоняя внезапно навалившуюся усталость. С ума она сошла, что ли?! Квартира Корнюшина разгромлена, вокруг него раскручиваются какие-то явно криминальные гадости, глухой ночью его «Волга» стоит возле похоронного бюро, а Женю, видите ли, в сон потянуло!
Сказала, не скрывая смущения:
– Извини. Что-то нашло вдруг. Я с тобой.
– Ничего. – Олег слегка коснулся пальцем ее щеки. – Ты еще будь здоров держишься. У меня никогда не было женщин в напарниках, но вы, оказывается, не так уж плохи!
Может, это была грубая лесть, но Жене для взрыва бодрости вполне хватило даже намека на то, что она у него первая – пусть хотя бы в качестве боевой подруги.