– Колечко вот у хозяйки пропало, – сказал Ксенофонтов. – И не может найти… Со вчерашнего вечера.
– Немудрено, – заметил Сваричевский. – Вечером тут такое творилось, что я сам мог закатиться куда угодно.
– А колечку цена три тыщи, – заметил Зайцев.
– Три?! – Фотограф изобразил крайнее удивление, отставил чашку, посмотрел на каждого. – Надо искать… Может, в самом деле закатилось… А какое оно из себя?
– С виду невзрачное колечко такое, платина, бриллиант… Вон там на полке лежало. – Ксенофонтов ткнул большим пальцем за спину. – В коробочке.
– Ну, Рая, никогда бы не подумал, что ты такая состоятельная баба! – воскликнул Сваричевский. – Давно бы на тебе женился!
– Со вчерашнего дня у нее колечко, – проговорил Ксенофонтов. – Но ты, конечно, не знал, что оно столько стоит, а?
Ты напрасно так со мной, – Сваричевский осуждающе покачал головой. – У меня японская камера стоит не меньше. И, между прочим, она того стоит.
– А что бы ты сделал, если бы нашел такое кольцо? – спросил Ксенофонтов.
– Купил бы еще одну камеру. Шведскую. «Хассельблад»! Ребята, вы не знаете, что такое «Хассельблад»! О! Конечно, чтобы купить «Хассельблад» со всеми приспособлениями, мне пришлось бы найти три таких колечка… «Хассельблад», между прочим…
Звонок в дверь заставил Сваричевского прервать гимн во славу шведской фотокамеры.
– Входи, Коля, – Рая пропустила в прихожую Лошкарева. Тот вошел спокойно, с достоинством, кивнул всем, начал обстоятельно раздеваться, причесал перед зеркалом прямые светлые волосы.
– Здравствуйте, – скорбно сказал Лошкарев. Он оказался более способным проникнуться чужим горем. – Как же это могло случиться, а?
– Да вот, – Ксенофонтов беспомощно развел длинные руки. – Было, да сплыло.
– Хватит вам с этим кольцом! – воскликнула Рая. – Я так рада, что вы снова все собрались! Пейте кофе, сейчас еще сварю. – Она опять убежала на кухню.
– Где оно лежало-то? – спросил Лошкарев.
– Да вот, на полочке, за стеклом… Видишь пластмассовую коробочку? В ней и лежало.
Лошкарев протиснулся между коленками Ксенофонтова и краем стола, отодвинул стекло и, взяв коробочку, заглянул в нее.
– Да, – сказал он, – действительно пуста.
– Три тыщи колечко стоит, – сказал Зайцев, прихлебывая кофе.
– Неужели есть еще такие кольца? – Лошкарев поставил коробочку на место.
– Но ты не знал, что оно столько стоит? – спросил Ксенофонтов.
– Ты о чем?
– О кольце. А что бы ты сделал, если бы нашел такое кольцо?
– Да ну тебя! – отмахнулся Лошкарев. – Нашел о чем спрашивать!
И прозвенел третий звонок, и вошел полный, неповоротливый Цыпин в громадной мохнатой шапке, в каком-то плаще с толстой меховой подстежкой. Был он румян, свеж и изо всех сил старался выглядеть опечаленным.
– Что же вы не сказали, что сегодня все продолжается? Я бы отменил занятия в ПТУ и уже с утра был бы здесь! – Он с силой потер друг о дружку розовые ладони. Потом, хлопнув себя по лбу, вернулся в прихожую и из глубин своего зипуна вынул бутылку водки. – Вдруг, думаю, не лишняя окажется, а? Как вы?
– Некстати, – заметил Зайцев. – Обеденный перерыв кончается, да и это… Повод у нас сегодня не очень веселый… Оказывается, пропащее колечко три тыщи с гаком стоит.
– Мать моя женщина! – воскликнул Цыпин. – Откуда же, Рая, у тебя такие сокровища?
Бабка вчера подарила, – ответил Ксенофонтов. – Вон там оно лежало, на полочке… Лежало, лежало и, похоже, в чей-то карман забежало.
– Да! – Цыпин осуждающе покачал головой и, отвинтив крышку с бутылки, задумчиво налил в кофейную чашечку. Не обращая внимания на мутный цвет получившейся смеси, задумчиво выпил.
– Но ты не знал, что оно столько стоит? – спросил, скучая, Ксенофонтов.
– Да я и о кольце ничего не знал! Рая не похвасталась, хотя и могла бы, учитывая нашу давнишнюю дружбу. Я, например, всегда делюсь, если радость какая заведется, а вот она – нет… Горько это сознавать, но что делать…
– А что бы ты сделал, если бы нашел такое кольцо? – прервал Ксенофонтов.
– Немедленно отдал бы владельцу! – выпучив от усердия глаза, ответил Цыпин. – Хотя, конечно, пару бутылок коньяка содрал бы с ротозея.
Получив такой ответ, Ксенофонтов потерял к разговору всякий интерес и отправился на кухню помогать Рае варить кофе. Потом все наспех выпили по чашечке и начали собираться – обеденный перерыв заканчивался. Цыпин хотел было задержаться, ни за что не желая уходить вместе со всеми, к тому же в бутылке кое-что еще оставалось, но Ксенофонтов проявил решительность и, набросив на Цыпина плащ с подстежкой, вытолкал вслед за Сваричевским и Лошкаревым. Он даже вышел на площадку, провожая гостей. А вернувшись через пять минут, прошествовал к шкафу, отодвинул стекло в сторону и положил в пластмассовую коробочку в серванте кольцо, сверкнувшее сильной белой искрой.
– Оно?
– Да… Кажется, оно… Кто же его взял?
– Не будем об этом, – Ксенофонтов небрежно махнул рукой. – Человек действительно не знал его цены. А может, и знал. Будем считать, что это была очень глупая шутка. Как только он понял, что шутка не удалась, он тут же принес его. Но поскольку события накалились, просто так вернуть кольцо не решился… Вот и все.
– Видите, как все хорошо кончилось. – Рая была счастлива такому объяснению. Оно снимало с нее тяжелые раздумья, и мир ее снова становился спокойным и ясным.
Провалившись глубоко в кресло, Зайцев исподлобья молча наблюдал за Ксенофонтовым, и на улице, когда они уже шагали по мягкому снегу, следователь не выдержал.
– Ну, говори уж наконец, как ты его вычислил?
– Кого?
– Похитителя!
– Какого?
– Слушай, перестань издеваться. Я не догадался. Не смог. Или чего-то не заметил…
Все происходило на твоих глазах. Ты все заметил, но далеко не все понял, – рассудительно сказал Ксенофонтов. – Давай так договоримся… Даю тебе неделю на раздумья. Попробуй, пошевели мозгами. Не получится – жду в любое удобное для тебя время. Приходи сам, пригласи меня… Всегда к твоим услугам.
Через две недели вечером Зайцев зашел в редакцию. Коридоры и кабинеты были уже пусты, только из-под двери ответственного секретаря пробивался свет, да Ксенофонтов был на месте – вычитывал завтрашний номер газеты.
– Что пишут? – спросил Зайцев.
– А, это ты… О трудовой дисциплине в основном. Знаешь, старик, что я тебе скажу… Добросовестно относиться к своим обязанностям – это не только твое личное дело, это влияет на положение во всем народном хозяйстве, отражается на международном авторитете нашего государства.