— Хочу.
— Линяй, — и Вася откинулся назад, упершись спиной в ствол яблони.
— Рад бы, — сказал Пафнутьев со вздохом. — Рад бы, да не могу.
— Почему? — удивился Вася.
— Вот здесь напряглось, — Пафнутьев положил растопыренную ладонь на грудь, — и не отпускает. И не отпускает, — повторил он.
— И не отступишься? — уже с легким интересом спросил Вася, наклонившись грудью к столу.
— Не отступлюсь.
— Ну, ты даешь, мужик! — развеселился Вася. — Аркашка сказал, что ты кое-какие бумаги прихватил у Лубовского?
— Прихватил.
— Челябинские есть?
— Есть.
— Там и копай. Адресок один дам. Но с условием... Ты этого человека нигде не светишь. Ни по пьянке, ни по трезвой, ни Аркашке, ни мне, ни в блокнотике, ни в календарике... Заметано?
— Заметано.
— У этого человека есть бумажки, хорошие бумажки. Лубовский о них не знает. Не всегда он был такой умный да предусмотрительный. Сошлешься на меня.
— И как тебя назвать?
— Вася.
— И все?
— Этого достаточно. Я даю адрес, ты его запоминаешь. Он у тебя нигде не записан. И телефон дам. Встретитесь. Если получится, поговорите. Если не получится — не взыщи. Годится?
— Годится.
— Иначе будут трупы.
— Понял.
— И еще... Хорошо, если бы никто не знал, что ты поехал в Челябинск. Там есть комбинат железобетонных изделий. Он принадлежит Лубовскому. Он не всегда ему принадлежал. У него были другие хозяева. Их больше нет.
— Ты поработал?
— Тогда мы вместе с Лубовским работали.
— Знаешь что-нибудь о взрыве джипа позавчера?
— Мудаки. Могли бы посоветоваться. Пожлобились. За что и поплатились.
— Это они поплатились?
— Ты вышел на них?
— Немного опоздал, — сокрушенно ответил Пафнутьев.
— Шустер. — Вася одобрительно покачал головой. — Молоток. Хочешь, скажу, как можно обыграть Лубовского? Играй на опережение. Пугай. Он сейчас пугливый. Он всего боится. Он даже насморка боится. Знаешь, что с ним происходит... — Вася некоторое время смотрел в яблоневую листву, потом медленно поднял глаза на Пафнутьева: — Нервничает. Не надо бы ему этих ребят трогать. Выждать бы... А он решил на следующий день... Так нельзя. Это ошибка.
— Почему?
— Невозможно подготовить чистую работу за такое короткое время. Следы остаются. Ты знаешь — следы всегда остаются, — усмехнулся Вася и похлопал Пафнутьева по руке. — Тебе ли этого не знать.
— Ты тоже оставлял следы?
— Конечно.
— Как же с рук сходило?
— Видишь ли, Паша, я оставлял следы не только истинные, их нельзя не оставить, я оставлял и ложные. На мое счастье, не нашлось человека, который бы отличил ложные следы от истинных. С тобой вот, к счастью, не встретился. Ладно, — Вася решительно поднялся, — работа закончена, пошли хлопнем по глоточку. Если там еще что-то осталось.
* * *
Утро следующего дня оказалось для Пафнутьева самым хлопотным. Андрей вовремя покинул гостеприимную Немчиновку, вовремя доставил Пафнутьева к месту работы, потом пришел комендант и вручил Пафнутьеву ключи от новой квартиры, в том же доме, на том же этаже.
Позвонил из больницы Лубовский.
— Павел Николаевич? — спросил он вкрадчиво, но все же сумел своему голосу придать необходимую жесткость.
— Да, это я! — воскликнул Пафнутьев, все еще пребывая в приподнятом утреннем настроении.
— Лубовский беспокоит.
— Здравствуйте, Юрий Яковлевич! Как вы себя чувствуете?
— Уже гораздо лучше. Раны затянулись, швы сняли, гипс тоже сковырнули.
— Вам накладывали гипс?! — ужаснулся Пафнутьев.
— Шутка, — холодно пояснил Лубовский.
— Слава тебе, господи! — продолжал дурачиться Пафнутьев, пытаясь сообразить — что бы ответить Лубовскому, когда тот спросит о бумагах. И тот спросил, не скрывая своей озабоченности:
— Павел Николаевич... Мне приятно слышать ваши радостные возгласы по поводу моего здоровья, но я звоню по другому поводу...
— По какому же? — успел вставить Пафнутьев.
— Павел Николаевич... Мне еще трудно говорить, поэтому прошу не перебивать меня.
— Конечно, конечно! Если я вас невзначай перебил, Юрий Яковлевич, то только по одной причине — уж больно неожиданным оказался ваш звонок. Я только вошел в кабинет, а тут вы звоните... Поэтому немного растерялся, с вашего позволения...
— Бумаги, Павел Николаевич! Мне срочно нужны бумаги, которые оказались у вас не совсем законным образом.
— Я их изъял на месте преступления и приобщил к делу, — сообразил наконец Пафнутьев, что ответить.
— Не понял?
— Бумаги, обнаруженные мной в обгоревшей машине, которая взорвалась прямо под вами, Юрий Яковлевич, я приобщил к делу. Вы не переживайте, пожалуйста, они все пронумерованы, все в сохранности. Их сейчас изучают специалисты.
— Какие специалисты? — На этот раз голос Лубовского можно было назвать помертвевшим. — Я вас об этом не просил.
— Я обязан был это сделать, уважаемый Юрий Яковлевич, поскольку мне поручено изучить все обстоятельства, связанные с покушением на вашу жизнь. Возможно, в бумагах скрыты следы злодеев, которые затеяли это кошмарное преступление. Ведь вы знаете — погиб ваш водитель, погиб охранник... Причем обстоятельства поистине кошмарные! Одному из них оторвало голову, не помню, правда, кому именно — не то водителю, не то охраннику. Но в любом случае я, конечно, уточню, кому именно...
— Остановитесь, Павел Николаевич, я задыхаюсь в ваших словах, у меня нет больше сил слушать!
— Я могу переменить тему! Дело в том, что...
— Не надо менять тему. Не надо ничего говорить. Вы меня просто послушайте!
— Охотно! У нас с вами наладился хороший деловой контакт, и мне всегда приятно знать, что я могу обратиться к вам по любому вопросу, касающемуся порученного мне задания, которое...
— Вы неправильно поняли характер задания, которое вам поручено. Вам не нужно ловить преступников. Вам не нужно уличать меня в чем бы то ни было. Вам нужно закрыть это уголовное дело, Павел Николаевич. Закрыть дело за отсутствием состава преступления. И все. И езжайте в свою Тьмутаракань с чувством выполненного долга. С чувством глубокого удовлетворения, с чувством восторга и упоения, наконец. Если так вам больше нравится.
— Вы хотите сказать...
— Да ничего я не хочу сказать! Если я хочу что-то сказать, я просто говорю. И вам сейчас сообщаю открытым текстом — от вас ждут заключения о закрытии уголовного дела в отношении меня по причине отсутствия состава преступления.