— Прокололся? — Олег Иванович был все так же бесстрастен, но понимал все с полуслова.

— Не буду утверждать, но мысль имею, — ответил Пафнутьев.

— Понял. — Олег Иванович что-то чиркнул ручкой на чистом листе бумаги, который лежал перед ним. Поднявшись, он сунул листок с записью в стол, повернул ключ в ящике и направился к двери. — Идемте, Павел Николаевич.

Кабинет Генерального прокурора располагался этажом выше, и Пафнутьев со своим провожатым, не торопясь, но и не задерживаясь, молча прошли по широким ковровым дорожкам до самого кабинета. Уже взявшись за ручку двери, Олег Иванович оглянулся на поотставшего Пафнутьева.

— Его зовут Евгений Александрович, — сказал он Пафнутьеву. — Запомнили? И еще... Ему не нужны подробности. Он политик. Ему важна ваша позиция, ваша решимость, если хотите. Здесь можете быть откровенным.

— А его позиция? — спросил Пафнутьев простодушно.

— Вы работаете? И работайте. Такая его позиция вас устраивает? В таком виде?

— Вполне.

— Вот и хорошо. А главное я сказал — он политик. Я могу не объяснять, что это означает?

— Я все понял, Олег Иванович.

Генеральный был плотен телом, пиджак на нем, форменный прокурорский пиджак с золотыми позументами и сверкающими бронзой пуговицами, был тесноват, из чего можно было сделать вывод, что прокурор чувствует себя моложе, чем выглядит, и вес набрал недавно, скорее всего, уже в этом кресле.

— Здравствуйте, — сказал Генеральный и, поднявшись из своего кресла, протянул руку. Рука была плотной, сильной, даже жаркой. — Мне говорили о вас. Я слышал, есть успехи?

— Не без этого, — дипломатично ответил Пафнутьев, скромно садясь на стул подальше от стола Генерального. Тот принял это его решение благодушно, другими словами, одобрил.

— Клиент у вас, как вы сами знаете... — Генеральный кивнул в сторону телевизора, и Пафнутьев понял — намекает на вчерашний репортаж из Кремля. — Непростой клиент. Поэтому юридическая обоснованность... Даже нет, — Генеральный задумался, — юридическая неуязвимость должна быть на первом месте. Вы понимаете, о чем я говорю? — Он пытливо посмотрел на Пафнутьева.

— Да, Евгений Александрович. Вполне.

— Ты показал ему снимки? — спросил Генеральный у Олега Ивановича.

— Они у него.

— Как он к ним отнесся?

— Спокойно. Он славно поработал. Ему уже есть что на стол положить.

— Не торопитесь, — сказал Генеральный, повернувшись уже к Пафнутьеву. — Нам нельзя опростоволоситься. Даже в самом малом. — Он молча ткнул пальцем в темный экран телевизора.

— Понимаю, — ответил Пафнутьев и подумал: «А ведь Генеральный не может говорить свободно и открыто даже в собственном кабинете».

— Но, с другой стороны, не следует слишком большое значение придавать подобным Передачам. Ваш клиент в состоянии оплатить свое еженедельное появление на экране, даже в обществе Папы Римского, не говоря уже о фигурах помельче. Есть проблемы?

— Возникают, но пока решаемые.

— Появятся нерешаемые — обращайтесь к Олегу Ивановичу. Он поможет.

— Спасибо, Евгений Александрович.

Генеральной кивнул, дескать, правильно ответил, и, снова поднявшись из кресла, протянул плотную ладонь:

— Желаю успехов.

— Буду стараться.

— Главное — не перестараться. — Генеральный подзадержал руку Пафнутьева в своей ладони. — В вашем случае это важнее. Вы согласны со мной?

— Конечно, Евгений Александрович! — горячо заверил Пафнутьев. — Я прекрасно понимаю особенности работы, которая мне поручена.

— Не исключено, что скоро ваш клиент получит некую должность. — Генеральный замолчал в некотором затруднении. — Это не должно вас расхолаживать. — Он назидательно и даже с некоторой доверительностью поднял вверх указательный палец. Дескать, там согласовано.

На этом прием закончился.

Часть вторая

Пафнутьев приехал в Челябинск уже к вечеру. Вышел из поезда, прошел по перрону, привыкая к новому воздуху, к новым запахам. Ему всегда казалось, что люди из одного города в чем-то едины, хранят какую-то общую тайну, у них свое понимание жизни, своя система поступков. И чтобы не оказаться в дураках, нужно не торопиться вступать с ними в контакт, стремиться понравиться или поразить их чем-то особенным. Надо привыкнуть, надо пропитаться их образом жизни, если уж на то пошло, то и запахами. Они не только объединены одной тайной, они в чем-то важном похожи друг на друга — такое ощущение испытывал Пафнутьев, прибывая в новые места.

Вряд ли он смог бы, вряд ли смог бы кто-нибудь другой внятно описать различия, но Пафнутьев остро почувствовал — пассажиры не москвичи, и носильщики не москвичи, и милиционеры, и даже проводники — поезд формировался в Челябинске.

Для начала Пафнутьев прошел в буфет, забившись в угол, выпил чашку плохого кофе. На всех вокзалах мира, наверное, продают такой же. Может быть, в Бразилии другой, может быть, в Колумбии кофе получше, но кто знает, кто знает.

Вряд ли.

С самого начала Пафнутьев решил не появляться в официальных конторах. На всякий случай. Почему-то была уверенность, что стоит ему появиться в местной прокуратуре — через минуту туда позвонит Лубовский и спросит, нет ли каких проблем, трудностей, не может ли он чем помочь. Пафнутьев был прав, уж если Лубовский начинал восхождение на свои коммерческие вершины именно в Челябинске, то наверняка у него остались здесь люди, и не на самых плохих должностях.

Для начала он решил повидать человека, которого ему назвал киллер. Вася напоследок дал телефон, адрес и напутствие — передай, дескать, что ты от Васи. И этого будет вполне достаточно.

Еще раз сверившись с бумажкой, на которой он все-таки вопреки советам Васи записал адрес, Пафнутьев направился к стоянке такси. Машин было немного, но они были свободны, и в каждой за рулем сидел водитель — в Москве так бывает нечасто, в Москве обычно водители стоят кучкой в стороне.

— Привет, — сказал Пафнутьев, останавливаясь у первой машины. — Поедем?

— Куда? — хмуро спросил водитель, не по-московски, не так, как разговаривали и в родном городе Пафнутьева.

— Улица Высоковольтная.

— Куда-а-а? — протянул водитель. — Высоковольтная? Ни за какие деньги. Понял? Ни за какие.

— Как знаешь, — ответил Пафнутьев и подошел к следующей машине. Он не успел ничего спросить. Водитель выпростал руку наружу через приспущенное стекло и отрицательно покачал из стороны в сторону.

После этого Пафнутьев слегка озадачился. То ли он ведет себя неправильно, то ли не к тем машинам подходит, то ли улица Высоковольтная не пользуется здесь любовью.

За рулем третьей машины сидел парень с зажатой в зубах сигареткой. Его сильные жилистые руки лежали на руле. В наколках были руки у парня, в хороших таких, обильных наколках, можно сказать, профессиональных.