Перед самым обедом пришел Андрей и молча положил перед Пафнутьевым портрет красавицы, найденный в квартире Чувьюрова.
— Ну как? Удалось познакомиться? — спросил Пафнутьев, ожидая разговора легкого и необязательного.
Андрей так же молча перевернул снимок вверх оборотной стороной и показал Пафнутьеву фиолетовый штамп фотоателье.
— Вот эта контора получила заказ от «Фокуса» на снимок. И оплатила заказ.
Все снимки и негативы изъяты. В ателье говорить на эту тему опасаются.
Пафнутьев выслушал, всмотрелся в лицо женщины, взяв снимок и отведя на вытянутую руку, всмотрелся пристальнее и дольше.
— Ты что-нибудь понимаешь? — спросил он у Андрея.
— В фотоателье работает девица, не столь, конечно, хороша, как эта, но она положила на меня глаз и, наверное, захочет еще что-нибудь рассказать.
— Так, — проговорил Пафнутьев.
— Надо старика раскручивать.
— Думаешь, пора? — с сомнением спросил Пафнутьев. — А знаешь, кому принадлежала рука из холодильника? Ветерану войны... Не то моряку, не то десантнику. Так примерно. И было ему за семьдесят. Как рука могла оказаться у старика в холодильнике?
— Скорее всего, он сам ее туда положил. Потому и молчит. Раскалывать его надо.
— Значит так, Андрюша, — Пафнутьев помолчал, посмотрел в окно, вслушиваясь в весенний звон капель. — Добивай фотоателье, любезничай с девицей, которая положила на тебя глаз, ты тоже можешь на нее глаз положить, но выпытай все, что удастся. Чую, что «Фокус» — фирма еще та...
* * *
Поздно вечером, когда Андрей уже засыпал, неожиданно раздался резкий телефонный звонок. В темноте он с трудом нашел трубку, поднес ее к уху вначале не той стороной, потом повернул и, наконец, услышал возбужденный девичий голос.
— Ты что, уже спишь? — в вопросе была и насмешка, и робость, Андрей это почувствовал.
— Да как сказать... — Все понятно. Дрых!
— Виноват.
— Узнаешь?
— С трудом, — попытался выкрутиться Андрей — он никак не мог сообразить, с кем говорит.
— Ты! Не узнаешь? Меня?! — голос сорвался на крик, но теперь в нем была и радость. — Меня невозможно не узнать! Ты сам сказал, что балдеешь от одних только звуков моего голоса! — Я сказал, что балдею от имени, — Андрей понял, наконец, кто звонит — это была Валя из фото ателье. — Вообще-то да... Ты прав. Но ничего, еще и от голоса обалдеешь.
— Да я уже, — улыбнулся он в темноту.
— Почему не заходишь?
— Только вчера же у тебя был!
— А с утра уже обязан в окна заглядывать! Только так! И никак иначе!
Значит, заскочишь?
— Конечно.
— Слушай, я чувствую, что ты еще не проснулся. Значит, так... Жду. Кое-что покажу.
— Да, я заметил... Тебе есть что показать.
— Тю, дурной! Не ожидала от тебя такой пошлости... А с виду ничего так, вроде даже воспитанный. Местами, правда.
— Виноват, — Андрей был посрамлен.
— Значит, так. У меня есть для тебя что-то очень интересное, очень важное, я бы сказала неожиданное. Просто обалдеешь. С места не сойдешь от потрясения. Я чувствую, что в твоей деятельности тебе нужен хороший, надежный помощник. Считай, что он у тебя есть.
— Он или она?
— Помощник, конечно, он, но я имею в виду себя.
— Я так и понял.
— Придешь?
— Обязательно.
— Прямо с утра, понял? К открытию. Понял?
— Целую! — и Валя положила трубку.
К открытию Андрей не успел.
Сначала забежал в прокуратуру, потом дожидался Пафнутьева, тот подробно разжевывал ему какое-то задание, и когда добрался, наконец, до фотоателье, то увидел картину, которая потрясла его больше всего за последний год.
Вместо громадного витринного стекла зиял черный провал и оттуда тянуло едким, желтоватым дымом, видимо, горели какие-то химикалии. Мелкие осколки стекла покрывали асфальт на десяток метров вокруг и уже по этому можно было догадаться — внутри прогремел взрыв. Судя по всему, это случилось совсем недавно — толпились люди, невдалеке стояла машина скорой помощи. Внутри, в том помещении, которое вчера еще было фотолабораторией, трепетали мелкие язычки пламени, в дымном полумраке смутно различались человеческие фигуры.
Не раздумывая, Андрей шагнул через подоконник внутрь. Воняло гарью, но дышать было можно и он сделал несколько шагов, пытаясь понять, что произошло.
— Чего стоишь... Бери носилки! — услышал он какой-то злобный крик и, обернувшись, увидел, что кричал человек в белом халате, стоя у носилок. Андрей подхватил рукоятки и шагнул к выходу, снова напрямик, через подоконник. Он понимал, что идти надо к белой машине «скорой помощи» и быстро, почти бегом направился туда. И лишь, когда поставил носилки на асфальт и обернулся, увидел, что нес Валю. Лицо ее было черным, волосы дымились, видимо, и от них мало что останется, правая рука была залита кровью и по странному неестественному изгибу ее он понял, что переломано предплечье. Девушка была в сознании и, увидев его, попыталась приподняться с носилок. Но у нее ничего не получилось, голова обессиленно упала на подушку. Уже теряя сознание, она протянула к нему левую руку — в ней была зажата свернутая в трубочку газета, тоже залитая кровью.
Наклонившись над девушкой, Андрей услышал, едва услышал шепотом произнесенные слова:
— Это тебе...
Два санитара подхватили носилки и быстро задвинули их в машину, захлопнули дверцу.
— Выживет? — спросил Андрей.
— Может и выживет, но это уже не имеет значения... Калека.
Андрей проводил взглядом рванувшую с места машину и снова направился к черному провалу в доме. Совершенно потерянный, с пустым взглядом из дыма вышел фотограф. Полы халата его тлели, в руках он держал ящик, видимо, с негативами.
Увидев Андрея, замер, лицо его напряглось, он пытался вспомнить, кто же стоит перед ним, наконец, вспомнил.
— Принесло тебя на нашу голову, — проговорил он и прошел мимо. Поставив ящик прямо на подтаявший снег, фотограф тут же снова шагнул в черный дымящийся провал и скрылся там среди языков пламени и ядовито-желтого дыма.
Ревя мощными моторами, подъехали две красные машины. Пожарники в нескладных брезентовых куртках начали разматывать шланги. Тут же подскочил верткий милицейский «газик», из него тяжело вывалился Шаланда и, хрустя осколками стекла, решительно шагнул в дымящийся провал, словно надеясь застать там виновников происшествия. Оперативник, прибывший с ним на машине, направился к толпе в поисках свидетелей.
Проводив взглядом фотографа, который опять показался из провала с деревянным ящиком, Андрей пошел в прокуратуру. Пафнутьев выслушал его, не перебивая, не переспрашивая. Нависнув над столом плотным телом, он смотрел на Андрея устало и равнодушно, будто тот рассказывал вчерашний сон.