«Квитанция? При чем тут квитанция?» [9] — озадачилась Алена.
— К счастью для мадам, у нас лишь трещина, так что, думаю, шины будет вполне достаточно. Впрочем, это уже ваши заботы, доктор Бланше, — проговорил рентгенолог, и Алена только сейчас обратила внимание на бейджики, прикрепленные к карманам рабочих халатов врачей. Согласно им, хирург звался Альбер Бланше, а рентгенолог — Оливье Савояр.
«Красивое имя — Оливье! — мечтательно подумала наша легкомысленная героиня. — Особенно если абстрагироваться от известного салата…»
И только тут до нее дошло, о чем речь. У нее, к счастью — ничего себе, счастье! — только трещина на ушибленной коленке. А что могло быть хуже? Только перелом.
— Так вы хотите сказать, что у меня перелома все-таки нет? — спросила она, и доктор кивнул:
— Совершенно верно, мадам, перелома у вас нет, всего только небольшая трещина. Вам, как уже сказал коллега Савояр, повезло. Можно обойтись без гипса, ограничиться шиной. Я сейчас напишу рецепт! Думаю, ваше страховое агентство оплатит эту покупку. — И он присел к столу, что-то начал чиркать ручкой на бланке.
— Bon courage, madame! — весело сверкнул своими чудными глазами красавчик Оливье и вышел из кабинета.
Алена мгновенно забыла о его существовании. В данную минуту жизни ей было не до жиголо, пусть даже с янтарными глазами…
Трещина в колене! То-то было так зверски больно! А что это за шина, интересно? Она сможет с ней ходить? Или придется сидеть? В каком-нибудь инвалидном кресле? Приехать в Париж на две недели, чтобы все это время просидеть в инвалидном кресле?!
Нет, мужество, которого ей пожелал жиголо Оливье, стремительно покидало ее с каждой секундой. Уходил кураж, как вода из треснутой кружки…
— Доктор, а обязательно носить шину? — спросила она плачущим голосом. — Нельзя ли обойтись эластичным бинтом?
— Вот этим? — сладким голосом переспросил Альбер Бланше, кивком указав на тот бинт, в сопровождении которого явилась к нему Алена (в данном случае уместен именно этот речевой оборот, потому что бинт в очередной, кажется, в сто тысяч восьмой раз размотался и волокся по полу за не заметившей этого Аленой).
— Ну, к примеру, — кивнула она.
— Этот не подойдет ни в каком случае, — любезно разъяснил хирург. — Даже если вы снимете с него бумажную основу, которая и мешала вам плотно обмотать его вокруг колена. Ведь задача эластичного бинта состоит в плотной фиксации, не так ли?
Ой, позо-орище.., вот дикарка-то, вот варварка, бинтом пользоваться не умеет… Алена подумала, что ее извиняет только шоковое состояние, в котором она находилась, когда покупала бинт.
— Потом, позднее, недели через две, когда трещина затянется, вы сможете воспользоваться эластичным бинтом. Однако он должен быть раза в два шире. Когда будете покупать, скажите в аптеке, что он вам нужен для фиксации именно колена. Вам подберут подходящий. Только запомните: перейти на бинт вы сможете не раньше, чем через две недели. А лучше — через месяц. И то после того, как снова сделаете рентгеновский снимок, — строгим, учительским тоном сказал доктор. — Ну-ну, не расстраивайтесь, мадам, вам еще повезло!
Повезло ей, повезло ей, повезло… Нет, ну в самом деле — могло быть хуже. Мог быть перелом — закрытый или вовсе открытый. Ее могли заточить на сорок пять суток в больничную палату с подвешенной к потолку ногой. Вот обрадовалось бы страховое агентство «Югория»! Оплатить ее поход в поликлинику они согласились без споров, хотя и двадцать раз наказали переслать по факсу подробнейшее медицинское заключение с печатью и подписью. Нет, конечно, все правильно, денежка счет любит. Но какое счастье, что не надо вымаливать в агентстве оплату полуторамесячного висения на вытяжке! Без преувеличения можно сказать, что после этого «Югории» пришлось бы оплачивать еще один курс лечения Алены Дмитриевой — в психушке.
Нет, ей действительно повезло, надо быть благодарной судьбе.., и тому поганому придурку, который хоть и столкнул ее с лестницы, но не так уж и сильно.
Да, спасибо. Merci. Merci bien!
Но.., как же теперь ехать в Тур?
* * *
— Но.., как же теперь вы поедете в Тур, Алена? — с ужасом спросила Марина, наблюдая, как Алена пристраивает на ноге купленную шину.
— Молча, — буркнула та, изо всех сил затягивая ремни на липучках.
Этих ремней на полуметровом сине-зеленом сооружении, состоящем из плотных, довольно толстых эластичных пеленок, посаженных на вертикальные фиксирующие опоры, было пять: на щиколотке, на икре, на колене, чуть выше его и уже совсем около паха. Нога, затянутая в этот, с позволения сказать, корсет, не могла согнуться, что и требовалось от шины: не давать сгибаться колену, чтобы трещина не расширилась, чтобы могла затянуться правильно.
Нога и не сгибалась, что не замедлило сказаться на походке Алены. А между прочим, походочка у нее раньше была совершенно обольстительная, легкая и воздушная, что называется, летящая. Это все единогласно подтверждали.
«Вы не ходите, вы взлетаете!» — сказал ей чуть ли не при первом знакомстве один человек, потом разбивший ей сердце вдребезги… Имени его, которое начиналось на букву И, наша героиня дала себе слово никогда — ни-ког-да! — не вспоминать.
— Ну вот видите, как хорошо, что я еще не успела позаботиться о костюме русалки! — воскликнула Алена с натужным восторгом. — Теперь я вполне могу изображать Тамерлана, который носил прозвище Великий Хромец. Или, к примеру, Джона Сильвера. Только попугая не хватает, который кричал бы: «Пиастры! Пиастры!»
— Попугая у нас нет, — с трудом удерживаясь от смеха, пробормотала Марина. — И нет ничего, что подошло бы для костюма Тамерлана. Однако у Мориса есть рубашка с большим жабо — вполне подойдет для костюма Жоффрея де Пейрака из сериала про Анжелику. Вы вполне можете изобразить на маскараде Жоффрея — он ведь тоже хромат.
— А также, кажется, хромал капитан Кассий Кольхаун, — вдруг вспомнила Алена страстную любовь юности — роман «Всадник без головы». — Нет, Кассием Кольхауном я быть не хочу, он такой противный! Я лучше буду Елизаветой Воронцовой, фавориткой императора Петра III Федоровича. Она была хромая, кривобокая, курила трубку, пила водку и материлась. Я уже хромая, а материться запросто начну, если еще час проведу в этом испанском сапожке!