— Конечно, — и женщина взяла какую-то карточку из стопки карточек на своем столе, протянула Анне. — Пожалуйста!
Карточка была крест-накрест перечеркнута жирным красным карандашом. Под этим крестом в левом нижнем углу была паспортная фотография Рубинчика десятилетней, наверно, давности и все остальные необходимые Анне данные:
Рубинчик Иосиф Михайлович, литературный псевдоним — Иосиф Рубин.
Место работы — «Рабочая газета».
Домашний адрес: Одинцово, улица Первых космонавтов, 24, кв. 67. Телефон 921-17-02
Дата вступления в Союз журналистов — октябрь 1970 г.
Исключен — 7 августа 1978 г.
Анна усмехнулась — вторая заповедь профессора Шнитке оказалась верна: ищите и обрящете! Но как ей найти хоть какой-нибудь компромат на полковника Барского? Теперь это уже смертельно важно, вдвойне…
— Извините, я не знаю никакого Рубина.
— Его настоящая фамилия Рубинчик. Иосиф Рубинчик. Вот его фотография. Два года назад, 17 января 1976 года, вы провели ночь в его номере в гостинице «Большой Урал» в Свердловске. А вот показания дежурного администратора и горничной, они видели вас тогда, а теперь опознали по фотографиям.
— Это ошибка. Я никогда не была в гостинице «Большой Урал». Кроме того, 29 января 76-го я вышла замуж.
— Вот именно! 17 января вы были в «Большом Урале», 29-го вышли замуж и тут же завербовались с мужем в Братск, а 18-го сентября родили ребенка. То есть через восемь с половиной месяцев после свадьбы, но зато ровно через девять месяцев после той ночи с Рубинчиком.
— Это ваши подсчеты, не мои. Я не знала, что КГБ следит за сроками беременности. В газетах пишут, что это бывает только в Китае.
— Минутку! Дорогая, не нужно лезть в бутылку. Поймите, лично к вам мы не имеем никаких претензий. Наоборот, мы хотим помочь таким, как вы. Подумайте: этот козел разъезжает по стране, совращает и бесчестит русских девушек — ваших сестер! Понимаете? Десятками! Вот их фотографии, смотрите!
— Мне ни к чему это смотреть, я не имею к этому отношения.
— Подождите! Ни ваш муж, и вообще никто не узнает о нашем разговоре, слово офицера! Но вы должны помочь нам остановить этого мерзавца! Все остальные уже признались! Смотрите, у нас даже есть его фотографии в постели с одной из них! Видите?
— Я вижу, что вы хотите втянуть меня в какую-то грязь и порнографию. Но вы обратились не по адресу. Ко мне это не имеет отношения. Извините, я должна идти.
Капитан Фаскин обескураженно проводил глазами очередную жертву Рубинчика. Это было уже шестое фиаско за пять дней поездки Фаскина по Иркутской области, богатой стройками коммунизма — Братск, Ангарск, Усть-Илим, Падун. Такие же результаты были у капитана Зарцева и у всех остальных, разлетевшихся по стране за показаниями жертв «любожида». И дело было вовсе не в том, что они не умели вести допросы с пристрастием. Умели. Они были профессионалами и выбивали показания из диссидентов, сионистов и просто уголовников. Но они никогда не допрашивали таких женщин. Как только очередная жертва Рубинчика переступала порог их кабинета в районном управлении КГБ, они понимали, что все, и тут — физдец!
Потому что это снова была не обычная провинциалка, которая поспешным замужеством прикрыла свое блядство или случайный грех, а нечто совершенно исключительное и неожиданное в этой таежной глуши, грязи и бардаке сибирской новостройки — это была еще одна русская мадонна, настоящая дива из русской сказки, античная княжна с тонкой талией, высокой грудью, гордой осанкой и глазами северной богини. Было немыслимо поднять на нее голос, обматерить или шантажировать. Наоборот, при ее появлении хотелось встать, назвать ее «ваше высочество» и гусарски шаркать кавалерийскими шпорами, радуясь и балдея от того, что, оказывается, в России еще есть такая красота. И в то же время в этих дивах было столько сексуальности, что можно было потерять дыхание и ослабнуть коленками при одном взгляде в их бездонные глаза. Поразительно, как такие дивы могли работать крановщицами, учетчицами, поварихами, чертежницами и геодезистками, когда их место было в Голливуде или, по меньшей мере, на «Мосфильме». И как, каким дьявольским чутьем этот паразит Рубинчик находил эти жемчужины в мутном океане советского быта? И каким колдовством, каким гипнозом он обратил их в таких верноподданных обожательниц, что при первых звуках его имени в их глазах вспыхивали радужно-мечтательные протуберанцы, а потом эти глаза тут же закрывались ледяным и непробиваемым панцирем всеотрицания: «Не знаю… не была… не видела…»
Конечно, у Фаскина и Зарцева, как и у всех остальных сотрудников Барского, уже не было сомнений в том, чьи дети растут под русскими фамилиями и в русских семьях в десятках сибирских городов и поселков. Но как доказать это, когда даже Таня, повариха с якутского автопункта «Березовый», явилась на допрос к капитану Зарцеву под руку со своим молодым мужем — двухметроворостым сибирским шофером-гигантом!
Капитан Зарцев просто не узнал ее сначала. Куда подевалась та невзрачная, плоскогрудая и сероглазая мышь в застиранном халате, которая всего четыре месяца назад в грязной столовой на зимней таежной трассе подавала им рагу из оленины и жидкий кофе?
Краля, королева, таежная Клаудиа Кардинале с гордо поднятой головой и загадочной улыбкой беременной Моны Лизы стояла в двери следственного кабинета Мурманского городского управления КГБ.
— Разрешите войти? — пробасил ее муж.
— Да, пожалуйста. Ваша фамилия?
— Николай и Татьяна Рыковы. Вы нас приглашали. Вот повестка.
— Вообще-то я приглашал только Таню. Может быть, вы подождете в коридоре, пока мы поговорим?
— Я свою жену не оставляю одну. Нигде. Она в положении.
— Понятно. Поздравляю. Садитесь, Таня. На каком вы месяце?
— Она на четвертом. А что?
— Честно говоря, у нас чисто формальный вопрос. Если бы мы знали, что Тане трудно одной ходить…
— Ей нетрудно ходить, я ношу ее на руках. Так в чем тут дело?
— Да пустяк. — Зарцев вынужденно открыл ящик стола и вытащил из пачки приготовленных для допроса фотографий только одну — фотографию Рубинчика. — Видите ли, мы разыскиваем одного человека. Может быть, вы его встречали. Посмотрите. — И Зарцев пристально глянул на Таню.
Но даже ресницы не дрогнули на ее царственном лице. Она отрицательно покачала головой:
— Нет, не встречала.
— Подождите! — вдруг сказал ее муж-великан. — Нет, я видел этого мужика. — И повернулся к Тане: — Это не тот корреспондент, который в Мирном весной околачивался? Как раз накануне нашего знакомства — помнишь? Он потом еще статью написал про то, как начальство пол-Мирного разворовало, весь город читал, помнишь?
Таня снова отрицательно покачала головой.
— Нет, не помню. — И посмотрела Зарцеву прямо в глаза: — Я газет не читаю.