— Действительно, они таскались за нами по всей Таврике, — засмеялась Лана. — Мы даже перестали обращать на них внимание. Было только одно неудобство: они ставили свой лагерь так близко к нашему, что по нужде приходилось уходить подальше в лес. Впрочем, и скифы делали то же самое.
— Ах вот как! — сказал старик. — Значит, Геродот все же прав: именно в лесу «один из скифских юношей приблизился к уединившейся амазонке, а последняя не оттолкнула его, а отдалась ему без сопротивления». Правильно?
— Абсолютно нет! Это он отдался мне без сопротивления! — вдруг сказала Люси Геттинг. — И попробовал бы он сопротивляться!
Амазонки засмеялись: глядя на Геттинг, было нетрудно представить участь мужчины, который попробовал бы сопротивляться ей.
— Точно, — сказал старик, расценив этот диалог как игру. — Но вы не могли с ним говорить, потому что не знали языка друг друга, и вы жестами показали ему привести на это место еще одного юношу для своей подруги. Так?
— Нет, не так, — сказала Геттинг. — Во-первых, весь язык скифов состоял из шестисот слов иранского происхождения, это можно выучить за двадцать минут. А во-вторых, не забывайте, что в то время мы еще не потеряли экстрасенсорные способности и могли общаться телепатически, особенно при intercourse. Я сказала Саркелу, так его звали, что назавтра приду сюда с подругой и чтобы он тоже привел кого-нибудь.
— И этой подругой была я, — заявила Семента Кропок.
Старик обескураженно умолк.
— Продолжайте, профессор, — попросила его Лана. — Все-таки интересно, написал ли Геродот про нас хоть слово правды.
— Как прикажете, — сухо сказал профессор. — Геродот сообщает, что, приманив к себе амазонок, скифские юноши соединили с ними свой лагерь и зажили сообща, причем каждый юноша имел женою ту, с которой впервые вступил в связь. Но вы, конечно, скажете, что все было наоборот, что это вы приманили к себе скифов и выбрали среди них тех мужей, которых захотели. Так?
— Абсолютно, профессор! — сказала Геттинг. — Где вы видели мужчину, который умеет правильно выбрать себе жену? Таких никогда не было, нет и не будет! Все браки совершаются по женскому выбору, и если вы женаты, то знаете, что я права…
— Гм… — только и произнес профессор.
— А что там дальше у Геродота? — спросила Лана.
— Дальше? Пожалуйста: «Мужчины не могли научиться языку женщин, но женщины переняли язык мужчин. Когда они стали понимать друг друга…»
— Стоп, профессор! — опять перебила Геттинг. — Ведь это важно! «Мужчины не могли научиться языку женщин». Как по-вашему, почему? Неужели мужчины уже тогда были глупее женщин?
Амазонки засмеялись, профессор снова почесал в затылке.
— Н-да… Кажется, проболтался старик Геродот! — усмехнулся он. — Но хотя бы то, что вы увели тех юношей от их племени, — это правда?
— Это правда, — сказала Лана. — Они хотели отвести нас к скифам и сделать своими женами, но я сказала: «Мы не уживемся с вашими женщинами, потому что мы стреляем из луков, бросаем дротики, ездим верхом, а ваши женщины ничего этого не умеют. Если вам нравится спать с нами и иметь нас женами, то давайте уйдем из скифской земли и поселимся отдельно. Чтоб никто нас не доставал — ни ваши матери, ни ваши бывшие невесты». И мы ушли вот сюда, за реку Танаис, на восток от нее, и поселились тут, и стали наравне с мужчинами ездить на охоту и воевать с врагами, и называться стали не скифами, а савроматами. Но самое главное, профессор, у нас всегда был матриархат — мы, женщины, управляли советом племени. Не так ли, сэр? Или Геродот и это скрыл от истории?
— Нет, — сказал старик. — Это есть у Геродота.
Зара бродила по развалинам крепости Тохтамыш-хана и понимала, что она просто боится своей миссии. Так ребенку страшно встать с четверенек и пойти ногами, так новичку страшно сделать первый прыжок с парашютом, так женщине страшно идти на первые роды.
Но дети видят, как ходят взрослые, но парашютист-новичок видит полет инструктора, но женщины знают своих матерей, родивших их.
А то, что должна была сделать Зара, до нее сделал только Христос. Но Он был Христос, а Зара была простой татарской женщиной. Впрочем, простой ли?
Дорога через всю страну в зарешеченных вагонах для скота и трупы близких родственников вдоль железнодорожного полотна; вольфрамовые рудники в пекле Средней Азии и «красный» диплом Ташкентского университета; массовые демонстрации и битвы с КГБ за возвращение татар в Крым и нары в мордовском лагере; сибирская психотронная «шарашка» и ЛАЭКБИ; девяносто первый год и эмиграция — да, она прошла длинный путь, очень длинный. В девяносто первом, когда и ежу было ясно, что КГБ не остановится на Сумгаите, Фергане, Тбилиси и Вильнюсе, Зара предупредила Шварца:
— Как только Шикалин обнаружит, что «Кедр» блокирован, КГБ придет за вами.
— И что они докажут? — усмехнулся Шварц. — Я выйду в астрал и, вернувшись, буду рвать и метать: мол, какой-то мерзавец вставил в мой «Кедр» свой идиотский энерговод и разрушил наш конденсатор, вся энергия ушла в космос. Что они смогут сказать на это?
— Они не будут с вами разговаривать. Они просто выбьют вам зубы. Для начала…
— Ой, перестаньте! Уже не те времена!
«Уже не те времена!» было лозунгом демократической эйфории 1989–1991 годов, но Зара не верила в пассивную капитуляцию дракона, она знала все его лица — от следователей на Лубянке и полковника Крюкова в Мордовии до «подсадной утки» Шикалина. Такие не отступятся от сытного пирога власти. Зара купила путевку в болгарский санаторий, но даже накануне отъезда не ночевала дома, потому что, как кошка, чувствовала приближение землетрясения. А 21 августа, когда первые толпы москвичей, воодушевленных победой над ГКЧП, пошли свергать с постаментов памятники коммунистическим вождям, Зара, еще слабая после левитации к «Кедру», примчалась в ЛАЭКБИ на Пироговке. И — наткнулась на Шикалина и бригаду гэрэушных молодцов, которые аккуратно собирали там в мешки и коробки всю аппаратуру и документацию шварцевских опытов.
— Ага! — усмехнулся Шикалин, снимая свой «ТТ» с предохранителя. — Вот мы и встретились. Как в песне. «Все, что было обещано, пусть сбывается в срок!» — Он сунул дуло «ТТ» Заре в ухо. — Молись своему Аллаху, сука!
Но Зара знала, что он ее не убьет. Во всяком случае — до допроса.
— На колени ее! — приказал Шикалин гэрэушникам. — Не бойтесь, она пустая.
Они не поняли, что он имел в виду, но легко, простой подсечкой, швырнули ее перед ним на колени.
— Ну что? — продолжал Шикалин. — Где же твой телекинез? Почему ты не превратишь нас в пепел? А? Я скажу почему. Потому что в тебе энергии, как в пустой клизме! Потому что твое биополе меньше, чем у мыши! А твоя аура дырява, как решето! Ты пустая! Но как же это случилось? Куда ты дела свою прану? О, я, кажется, понимаю — это ты что-то сделала с «Кедром». Да? Говори, сука! Ты?