– А Сюзанн Лампак с ним? – спросил Кэрол.
– Какая Сюзанн Лампак?
– Из Редстоуна, штат Оклахома. Она с ним уехала…
– Да у него таких сюзанн! Из каждой командировки за ним тащатся, думают, что здесь кинозвездами станут, а кончают в ночных кабаках. Но если она свеженькая, то наверняка где-нибудь в Гринич-Виллидж, куда ей еще деться? Они туда все слетаются, как мухи на сладкую липучку. Сначала – веселая жизнь, а потом марихуана, ЛСД и какой-нибудь притон для черных мазохистов…
Секретарша говорила об этом так уверенно, будто сама через это прошла.
– О’кей, Кэрол! – сказал Джек, когда они вышли на улицу. – Плюнь на эту Сюзанн и езжай домой. Нечего тебе делать в этом городе. Посмотри на этих сумасшедших! – И он показал на поток прохожих на Бродвее. – Ты знаешь, куда они бегут? Они бегут за деньгами. Одни бегут в эту сторону – думают, что деньги там. А другие уже бегут оттуда. И так всю жизнь. Послушай меня, пошли их всех и езжай домой, пока тебя не затянула эта карусель. Бай! Мне пора в университет. – Он фыркнул мотором «корвета» и укатил, заломив на голове ковбойскую шляпу.
А Кэрол опять остался один в Нью-Йорке.
Он стоял на Бродвее в Даунтауне, пестрая толпа текла мимо него в обе стороны. Прямо на тротуаре спал грязный, в лохмотьях бездомный, и никто не обращал на него внимания – шли себе мимо. Кэрол спросил у мороженщика, где Гринич, и побрел в ту сторону. Чем ближе к Гриничу, тем толпа становилась беспечнее, моложе, ярче и пестрее. На каком-то углу играла молоденькая скрипачка, прохожие бросали мелочь в футляр ее скрипки, лежавший на тротуаре. На следующем углу слепой черный парень играл на картонных коробках, как на барабанах, – ему тоже подавали. Дальше уличные художники торговали своими картинами и рисовали портреты прохожих – они получали три доллара за портрет.
Кэрол шел по этой ярмарке нищих талантов. У всех тут были веселые и немножко голодные лица. Кэролу тоже хотелось есть, но карманы были пусты. Он бродил по Гринич-Виллидж среди музыки переносных магнитофонов и транзисторов, вдоль магазинчиков и кафе, бродил в пестрой толпе, но Сюзанн нигде не было.
А есть хотелось все больше и больше, и Кэрол все чаще останавливался у окон и витрин ресторанов и пиццерий. Но сколько ни шарь по карманам, уж если там пусто, то пусто, не так ли? И вот к вечеру – робея, стесняясь – Кэрол остановился на углу Вашингтон-сквера и – будто бы сам для себя – засвистел иволгой. Свистнул и оглянулся трусливо. И опять посвистел чуть громче.
И тут какая-то черная пятилетняя девочка с пачкой мороженого в руке остановилась напротив него. Кэрол умолк.
– Еще! – требовательно сказала девочка. – Это какая птица?
– Это иволга, – ответил Кэрол.
– Давай еще! – сказала девочка. – Я тебе половину мороженого дам, хочешь?
И Кэрол засвистел для девочки иволгой, засвистел уже в полную силу. Возле них стали останавливаться прохожие, но Кэрол поначалу не видел их, он свистел только для девочки, токовал тетеревом и даже приседал, изображая тетерева и наклоняя голову по-тетеревинному. А когда, обессилев, устало закрыл глаза – услышал аплодисменты. Оказывается, вокруг уже собралась толпа, люди аплодировали и щедро бросали деньги к его ногам, а черная девочка собирала эти деньги, она собрала две полные пригоршни и подала Кэролу.
– Еще! – сказала она. – Давай!
Так Кэрол стал зарабатывать на жизнь. Днем он бродил по Гриничу в поисках своей Сюзанн и названивал в «Блу Скрин Лтд», где ему отвечали, что Макс Финделл все еще в отъезде. А по вечерам Кэрол забавлял публику Вашингтон-сквера – теперь это стало его постоянным местом, причем особенно щедро ему подавали дети и туристы из провинции. И за вечер Кэрол зарабатывал пятнадцать, а то и двадцать долларов, а ночи он проводил в дешевом отеле «Ройял-Гарден». В этом «саду» не было не только ни одного дерева, но даже горшка с каким-нибудь цветком, а крохотная, величиной со школьный пенал, комната Кэрола была на чердаке, под самой крышей, и толпы одуревших от жары тараканов бесцеремонно бродили по стенам этого «королевского» номера. От одиночества и тоски Кэрол кормил их крошками хлеба и сыра и безразлично смотрел старенький телевизор, который подобрал на улице среди выброшенной кем-то мебели.
Наконец секретарша «Блу Скрин Лтд» сказала Кэролу по телефону, что Макс Финделл вернулся из командировки. Кэрол помчался в Челси. Но Финделл отшил его вчистую – он понятия не имеет об этой Сюзанн Лампак. Да, какая-то девчонка прилетела с ним из Оклахомы, но он уже не помнил, как ее звали и куда она подевалась в этом Нью-Йорке.
Кэрол в отчаянии вернулся в «Ройял-Гарден». В его крошечной, как гроб, комнатушке разморенные духотой тараканы по-прежнему беззастенчиво ползали по стенам, потолку и полу. Кэрол в истерике стал бить их грязным полотенцем. Потом, обессилев, упал на кровать и заплакал. Наплакавшись, тупо уставился в пол, где валялись трупы тараканов. Тут из-под кровати выполз какой-то уцелевший таракан, пошевелил усиками и укоризненно уставился на Кэрола. За ним – второй, третий…
Кэрол встал и через распахнутое в жару окно вышел на крышу. Внизу была грязная и пустая вечерняя улица, по ней лишь изредка проезжали машины. Где-то вдали поднимались небоскребы Манхэттена. Измятый и опустошенный, Кэрол пусто смотрел сверху на мостовую и уже наклонился вперед, чтобы сделать последний шаг в бесконечность.
И тут в его комнате зазвонил телефон. Кэрол недоверчиво оглянулся – кто может ему звонить? Ему никто никогда не звонил. Досадуя, что его оторвали от важного дела, Кэрол сомнамбулой вернулся в свою комнату, взял трубку. Портье сказал, чтобы он спустился вниз, к городскому телефону, – ему звонят с телевидения. Кэрол ринулся вниз по лестнице. Звонил Макс Финделл. Он вспомнил, что оставил эту Сюзанн на попечение своего друга фотографа и теперь навел о ней справки. Она работает в Атлантик-Сити, в ночном шоу «Розовый фонарь». Он, Макс Финделл, желает Кэролу удачи, и вообще его, Кэрола, скоро покажут по телевизору – в Голливуде, в редакции «Инкредибл» очень понравился материал, и ему отвели в передаче целых 12 минут – небывалый случай!..
В Атлантик-Сити царили роскошь, дорогие женские духи, звонкие «однорукие бандиты» и голые женские плечи, чуть прикрытые китайскими шелками и соболиными мехами. Рулетки, карты, хрустальные люстры. Через анфиладу игорных залов Кэрол прошел к варьете «Розовый фонарь». Но за вход нужно было заплатить пятьдесят баксов, у Кэрола не было таких денег. Тогда Кэрол сказал охраннику, что ему нужно поговорить с менеджером варьете, что он артист, «человек-птица» и его скоро покажут по телевизору в программе «Инкредибл». Охранник провел его в кабинет начальства, однако менеджер варьете с ходу сказал Кэролу, что шоу у них уже готово, никакие артисты ему не нужны, а Сюзанн Лампак сейчас занята и выйти к нему не может. Но Кэрол уже пообтерся в Нью-Йорке и потому вдруг так затоковал по-тетеревиному и так смешно забегал огорченным тетеревом по кабинету, что менеджер рассмеялся и махнул рукой – ладно, он выпустит Кэрола сверх программы, но бесплатно – посмотрим, что скажет публика.