Как-то в Болшево, в Доме творчества кинематографистов, я после завтрака вышел из столовой, в которой сидели тогда все, ну, или почти все звезды советского кинематографа от Райкина и Утесова до Дроздовской и Носовой. Впрочем, не помню, какие именно кинодивы были в тот день в Болшево, но точно знаю, что ни одна из них меня не привлекала и не вызывала никакого вожделения. Но не потому, что у меня в ту пору не было тестостерона. Тестостерон был такой, что однажды Юлий Яковлевич Райзман, замечательный режиссер и классик советского кино, подошел ко мне и сказал приватно: «Эдуард, я понимаю, что вы холостой и молодой человек. Но надо же меру знать!» – «А в чем дело, Юлий Яковлевич?» – «А в том! От вас по утрам девочка уходит, шатаясь! Сколько ей лет? 13? 14?» – «Юлий Яковлевич, клянусь, ей 16!»
То есть тестостерон, повторяю, был, или, как говорил Исаак Бабель, «Беня Крик мог переспать с русской женщиной, и русская женщина оставалась им довольна». И тем не менее ни одна из киношных див меня в ту пору не зажигала – куда им было до той Ниночки, которую заприметил зоркий на юных девиц Юлий Яковлевич! И в тот день, о котором я рассказываю, я, позавтракав с корифеями кино, вышел из столовой и по длинному, залитому солнцем коридору направился к выходу.
И вдруг увидел, как открылась входная дверь, и в проеме, в столбе света возникла очень красивая женская фигура на стройных ногах в легком каштановом платьице до колен. Она шла прямо на меня, и ее зеленые глаза вдруг шарахнули в мои глаза таким пламенем, что мой тестостерон не просто воспламенился, он взорвался! И это при том, что женщине этой было явно не меньше 60, а от меня всего пару часов назад ушла 16-летняя Ниночка! И все-таки у меня перехватило дыхание – какая у этой королевы походка! Какая фигура! И – самое главное – какие глаза! Вожделение накрыло меня, как цунами, я соляным столбом застыл на месте. А она прошла мимо, как весенняя гроза, и исчезла за стеклянной дверью столовой.
Помню, в тот день я не смог работать, с трудом дождался обеда и чуть ли не первым был в столовой, чтобы не упустить эту королеву. Но оказалось, что мое видение уже уехало, Александр Борисович Столпер, еще один классик советского кино, сказал, что это была племянница Куприна, она навещала тут жену Юткевича, бывшую балерину Большого театра.
И вот, друзья мои, с тех пор прошло больше сорока лет. За эти годы у меня было несколько серьезных романов и еще какое-то количество быстротечных увлечений красивыми женщинами. Но отчего же я, как сейчас, помню бешеное пламя зеленых глаз той 60-летней Куприной, ее кегельные ноги и ее балетную походку в летящем каштановом платье? И что же случилось в тот миг, когда встретились наши глаза? Что вызвало такой ядерный взрыв вожделения, что это воспоминание даже сейчас будит мой видавший виды тестостерон?
Вот мой вывод. Вожделение – это психическая энергия, возникающая у мужчины или женщины в виде мощного сексуального импульса. Кстати, и у Даля читаем: «Вожделенiе – сильное желание, страстное стремление к чему, влечение, похоть».
Примеров сотни и в литературе, и в жизни.
Троянский царь возжелал Елену и тем погубил свое государство.
Анна Каренина возжелала Вронского и, потеряв его, бросилась под поезд.
А у другого классика есть пример еще нагляднее: «Любовь выскочила перед нами, как из-под земли выскакивает убийца в переулке, и поразила нас сразу обоих! Так поражает молния, так поражает финский нож!»
Михаил Булгаков слукавил – то была еще не любовь, то было самое что ни на есть чистое вожделение. Именно оно, еще неясное и мутное, требовательно вытащило в тот день Маргариту на Тверскую, вооружило светофорно-желтыми цветами и заставило шарить глазами по встречным мужчинам. И достаточно было Мастеру наткнуться на эти ищущие глаза, как психическая энергия потянула его свернуть за Маргаритой в ближайший переулок…
Со мной, между прочим, был почти такой же случай. Лет двадцать назад, летним утром, часов эдак в 10, я шел по какому-то делу по Поварской улице в сторону Садового кольца. Было тепло, солнечно, безлюдно. И вдруг я увидел стройную девушку, элегантно, как на выход, одетую в распахнутый летний плащ до колен, темную красивую блузку и юбку в тон ее роскошным каштановым волосам. Какой-то невыразимо томной, прогулочно-гарцующей походкой шла она по улице на своих стройных ногах и в нарядных темных туфельках на высоких каблуках.
Конечно, отвести глаз от этой фигурки – да еще на совершенно пустынной улице – было абсолютно невозможно.
Мы сближались.
Мы были одни на этом тротуаре и на всей Поварской.
И возле Театра киноактера мы сблизились до расстояния двух шагов.
И тут она посмотрела мне в глаза.
То есть не то чтобы она заглянула мне в глаза, нет. Она просто прошла своими глазами по моему лицу, нигде как бы и не задержавшись. Но в глазах ее было все то, что было в глазах Маргариты при ее встрече с Мастером. Она искала. Да, именно так – она искала встречу, приключение, удачу. Однако в отличие от Мастера я не свернул за ней, не пошел следом, не завязал разговор. Не знаю почему. До сих пор не знаю. Смекалки не хватило? Решимости опоздать по какому-то дурацкому делу?
Говорят, что за миг до смерти перед человеком проносится вся его жизнь. Не знаю, еще не проверял. Но знаю наверняка, что порой одним взглядом можно испытать все прелести самого бурного соития (о чем я подробно написал в книге «Игра в кино», в главе про съемки фильма «Открытие»).
Не потому ли и эту девушку – внучку той самой Маргариты – я помню до сих пор? Память о психической энергии, возникшей между нами в тот момент на утренней Поварской, никуда не делась.
Впрочем, если говорить о вожделении научно, то начинать нужно не с Толстого и не с Булгакова, не со Стендаля и не с Миллера, а с «Песни Песен» царя Соломона.
Вот где впервые прозвучал гимн вожделению!
Откроем словарь Даля. «Искушать – подвергать кого испытанию; соблазнять, прельщать, смущать соблазном, завлекать лукавством; стараться совратить кого с пути блага и истины. Не искусив, человека не узнаешь».
А в словаре Ушакова: «Искушение – соблазн, желание чего-н. запретного».
Конечно, первым искусителем был Змей, толкнувший Еву сорвать запретный плод, которым Ева потом соблазнила Адама.
Впрочем, я в эту сказку не верю, потому что яблоко, упавшее на голову Ньютона, еще могло подвинуть Исаака к открытию закона земного притяжения, но чтобы яблоком вызвать у мужчины вспышку тестостерона?
За всю историю человечества второго такого примера я не знаю.
А теперь поговорим серьезно.
Прошу обратить внимание: не Адам соблазнил Еву, а Ева Адама.
Вникните в это, ведь это неопровержимый библейски-исторический факт: именно Ева соблазнила Адама.
Но почему не наоборот?
И почему вся мировая драматургия игнорирует этот факт и приписывает мужчине инициативу искушения, то есть, по Далю, соблазнения, прельщения и совращения?