— Богатые тоже плачут…
— Похоже, сегодня прений не будет. Вряд ли у кого-то есть аналогичный опыт…
— Почему вы так думаете? Меня, например, просто блевать тянет, когда я слышу заунывные речи наших политических лидеров.
— Стоп, господа! Это уже не по нашей теме. Это для другой книги!
— На одном из прошлых семинаров прозвучала история о французе, который утром спросил свою русскую девушку: «Ты почему не плачешь? Все русские девушки наутро плачут и говорят: теперь ты меня будешь блядью считать». Это что, это на самом деле у русских женщин так — стыдиться после?
— Не знаю, как у других, но у меня первая ночь была связана с чудовищным стыдом. У меня потом были муки раскаяния. Мне был 21 год, я в то время была еще девушкой.
— Опоздала…
— Да. Задержалась в развитии. И момент лишения девственности — мне было стыдно, что я отдалась ему при совершенно недолгом знакомстве. Правда, мне казалось, что это какая-то безумная любовь, что мы должны тут же бежать в загс. А для мужчины я была нормальная взрослая тетка — ну, запоздала с девственностью, поправимая ситуация.
— У меня была женщина из Армении. Я был ее первым мужчиной и, соответственно… Короче, я провел с ней две ночи. Она очень плакала и никак не могла себе простить того, что с ней случилось. Потом она ударилась в религию и сошла с ума.
— Осторожно! С этим мужчиной нельзя знакомить одиноких женщин.
— Теперь понятно, почему от нас Армения отделилась.
— А вот есть поговорка, что русские придумали любовь, чтобы денег не платить. А на самом деле это разве только нам свойственно такое — тяга к душевности, чтобы избегать оплаты? У кого-то были такие случаи?
— Чтобы потом не было расплаты?
— Расплаты в каком смысле? Знаки внимания можно назвать расплатой?
— Мне кажется, тут все зависит от мужчины. Одно дело, когда он хочет сделать женщине приятное и дарит ей духи. А другое дело, он говорит: «Вот тебе за то, что ты со мной поспала».
— А что в этом плохого? У меня с женой была такая традиция, это очень удобно. Не вечером дарить, приходя с работы, а утром, как награду за труд.
— Наверное, неплохо зарабатывала ваша жена?
— Ну, сколько давал.
— И долго длился такой брак?
— Долго. Пока зарабатывал.
— И она привыкла к этому? Не возмущалась?
— Даже гордилась.
— А кто кого приучил — вы ее или она вас?
— Конечно, я.
— Н-да… Нерусский у вас подход, испортил женщину!
— И все-таки — кто назовет национальные особенности российского секса? Или у нас нет таких?
— Можно так поставить вопрос: существует ли какая-нибудь специфика в любви, которая обусловлена национальными различиями?
— Морду набить женщине — вот российская специфика. Не бьет, значит, не любит. Это с XVI века отмечалось всеми иностранцами.
Шум, неясные возгласы.
— Минутку! Давайте выясним справедливость тезиса, Кому-нибудь приходилось бить женщину?
— Конечно, а как же!
— Расскажи.
— Боюсь, что меня потом сюда не пустят.
— Наверное, я не русская женщина, но для меня попытка ударить — это уже преступление.
— А ударить в процессе секса?
— Я помню один момент в моей жизни. Я одной женщине признайся в любви. Мы с ней лежим, и я говорю: «Как я тебя люблю!» А она отвечает: «Послушай, что там во дворе происходит». А там пенсионеры какой-то анекдот травили. У меня было настолько острое ощущение невостребованности своих чувств, что я подумал: то ли мне себя укокошить, то ли ее выкинуть в окно. И я начал от отчаяния вот так стучать затылком о стену. Но если бы я этого не сделал, то, наверное, я бы ее убил. Хотя это, я думаю, не национальная черта…
— Иногда женщина от хорошего секса приходит в состояние аффекта. Если ее не ударить, не остановить, она может превратиться в тигра.
— А тебя мужчины били когда-нибудь?
— Били.
— За что?
— Было бы за что, вообще убили бы.
— И все-таки — в какой ситуации тебя били?
— Я же стерва. Стерву положено иногда проучить.
— А ты можешь конкретнее?
— Ну, ситуация была такая. Я выгнала мужчину, я ему сказала: пошел вон! А он всячески меня преследовал, подстерегал и просился обратно. Но я говорила, что все кончено, обратного нет пути. И он был настолько в отчаянии, что при одном таком разговоре… Короче, он был бойцом спецназа. И как я до сих пор жива, непонятно. Но я поняла, что надо было иначе с ним обращаться. Хотя потом я просто уехала из этого города. А еще я с мужем дралась страшно. Однажды мы гуляли в Доме журналиста и мне спьяну захотелось уехать с какой-то компанией. Без него. Он почувствовал себя крайне оскорбленным. Произошла безумная драка, нас вахтеры растаскивали. Мы друг друга так намолотили, что потом неделю ходили оба забинтованные. И даже на какое-то время разъехались, полгода друг другу на глаза не показывались. Потом, правда, снова сошлись.
— Повсюду бьют женщин. И в Америке.
— К вопросу о стерве. Я, как адвокат, периодически посещаю так называемые исправительные учреждения. И в одном лагере нестрогого режима познакомился с мужиком, который по своей воле сел в тюрьму — только чтобы изолироваться от жены-стервы. Причем там были такие подробности. Первый раз он открыто что-то украл, его арестовали, судили, но на суд пришли все соседи и сотрудники по работе и говорят: это он из-за жены, это она, стерва, виновата! Судья спрашивает: если ты хочешь изолироваться от жены, почему таким способом? почему просто не уйти? в конце концов можно на Север завербоваться. Он говорит: «Ваша честь, она в постели такое делает — я без нее две недели прожить не могу, меня от нее только колючая проволока спасет». Но ему дали год условно, с вычетом двадцати процентов. Тогда он поехал в соседний город и ограбил ларек. Со взломом. Ему дали четыре года. И там, в лагере, он на хорошем счету, нормально живет, отдыхает. Показывал мне ее фотографию — действительно, стерва. Я спрашиваю, что же она такое в постели делает? Он тут же замкнулся, говорит: и не расскажу, и адрес не дам!
— Вообще, любовь к подонку — это типично наше, российское.
— Только не нужно зазнаваться!
— Нет, в натуре! У меня есть подруга — совершенно роскошная женщина. Устроенная, замужем. Но любит подонка, который на Комсомольском проспекте в мусорках роется, бутылки собирает. А она уже десять лет его совершенно обожает, каждый раз его отмывает, одевает, откармливает. Но как только он одет и начищен, он соблазняет одну из ее подруг, потом исчезает, опять опускается и снова спивается до того, что в помойках ночует. А через какое-то время стучится к ней в окошко, и она опять делает то же самое — отмывает его, очищает. И это при том, что у нее замечательный муж и куча богатых поклонников, которые приезжают за ней на шикарных машинах с цветами, с розами. Я до сих пор не могу понять природу этих отношений. Тем более что это не единичный случай. Сейчас многие шикарные женщины тянутся к таким моральным инвалидам. Я знаю одного мужчину, который ворует везде, где живет, и вообще гадок до мерзости — его в церковь на работу устроили, а он и попадью соблазнил, и из церкви подсвечники пропил. И что же? Женщины на него просто вешаются! Может, это наша какая-то национальная особенность — любовь к уродам?