– Володя! – Таня решительно остановила его руку, протянутую было к двери комнаты № 47. – Я вам очень благодарна! Только оставьте нас теперь одних.
Он с удивлением посмотрел на старуху. Что это с ней? Вцепилась в руку, как сумасшедшая, разговаривает шепотом…
– Ты чего, мамаша? Я же хотел как лучше!..
Таня поняла, что обидела его.
– Вы, Володя, не сердитесь! Если бы я могла как-то отблагодарить вас… Вот… – она торопливо достала из сумки кошелек.
– Ты, старуха, спятила, что ли?! Я ж вам просто так, помочь хотел, – он посмотрел на Джуди. – А это получается… Ну, красавица, будь здорова! Эх ты, старая, а еще в возрасте!.. – обиженно бросил он Тане и, гордо закинув голову, пошел к лестнице.
Таня подождала, пока он скроется, затем повернулась к двери и постучала. Никто не ответил. Она постучала еще и еще. В комнате было тихо. Тогда Джуди осторожно толкнула дверь и, заглянув, вошла внутрь.
В комнате был почти вечерний полумрак. На окне висели темные, плотно задернутые шторы. Посреди стоял небольшой квадратный стол без скатерти, но с остатками не то завтрака, не то вчерашнего ужина. Один стул был перевернут и валялся рядом. Три одинаковые кровати стояли вдоль стен, украшенных выцветшими женскими фотографиями из советских журналов. Небрежно застеленные грубошерстными одеялами две кровати были пусты, на третьей, у окна, лицом вниз, неподвижно лежал мужчина в теплой куртке и сапогах. Над ним, на стене, рядом с вырезанным из журнала цветным курортным пейзажем была прикноплена какая-то черно-белая армейская фотография. На ней группа советских солдат, человек семь, явно позируя фотографу, живописно расположилась в открытом кузове бронетранспортера, держа в руках по автомату…
Таня подошла к лежащей фигуре.
– Алеша! – тихо позвала она. – Алеша, ты спишь?
Мужчина не пошевелился.
Княгиня беспомощно повернулась к Джуди. Та с любопытством подошла к кровати и несильно потрясла спящего за плечо.
– Альеша, – слегка смягчая русское имя, позвала она. – Альеша, проснись!
Безжизненное тело вдруг задвигалось, послышался тяжелый стон:
– Улима! Улима!
Джуди вопросительно повернулась к Тане:
– Что он говорит?
– Не понимаю, – Таня в недоумении повела плечом.
– Альеша! Альеша! – Джуди снова тронула его за плечо.
Он опять громко застонал и тяжело перевернулся на спину.
Джуди в ужасе отпрянула: лицо человека было все в крови. Длинные темные волосы слиплись на лбу и на глубоко рассеченной брови, запекшиеся губы с трудом ловили воздух.
Таня оторопело смотрела на это окровавленное лицо. Кто это? Неужели Алеша? Этот грязный, с тяжелым запахом алкогольного перегара урод – Петин внук, единственный наследник их княжеского рода? В отвращении она повернулась и резко шагнула к двери. «Бежать! – подумала она. – Бежать, пока он не проснулся!» Таня схватила Джуди за руку, дернула ее и показала к выходу. Но та, казалось, и не собиралась подчиняться.
Она отдернула руку, бегло оглядела комнату, сняла со спинки соседней кровати застиранное вафельное полотенце, присела рядом с Алексеем и стала осторожно стирать кровь с его лица. Он застонал от боли и оттолкнул ее руку.
– Альеша, Альеша! – терпеливо приговаривала Джуди. – Я только вытру… Тебе не будет больно!
– Улима… Улима… Как хорошо, что ты пришла… – жалобно простонал он.
Сухое полотенце плохо вытирало запекшуюся кровь. Джуди встала и снова оглядела комнату. Ни умывальника, ни туалета здесь не было. Увидев на столе пустую бутылку из-под водки, Джуди взяла ее и посмотрела на просвет. На дне оставалось несколько капель. Джуди перевернула бутылку на край полотенца и, повернувшись к Алексею, вдруг увидела, что тот открыл глаза и внимательно смотрит на нее.
– Кто… вы? – с трудом ворочая пересохшим языком, спросил он.
Джуди вопросительно повернулась к княгине.
– Вы… Алексей Одалевский? – преодолевая неприязнь, спросила Таня.
Алексей сделал попытку сесть. Это ему удалось не сразу, но он все-таки сел, тряхнул взлохмаченной головой и снова вопросительно уставился на женщин.
– Альеша, – осторожно начала Джуди.
Но тот отшатнулся от этого звука, как от удара.
Женщины с удивлением посмотрели на его расширенные в испуге глаза.
– Кто ты? – как во сне, спросил он, и голос его дрогнул.
– Я… Джуди, – все так же мягко сказала Джуди, но на всякий случай сделала пару шагов в сторону. Неизвестно, что может взбрести в голову этому пьяному, лучше держаться от него подальше.
– Джуди? – как эхо, повторил Алексей и жалобно посмотрел на Таню. – Кто она?
– Она же сказала – Джуди! – не чувствуя к нему ничего, кроме отвращения, резко ответила княгиня. – А вы, простите, кто? Вы – Алексей?
– Да, я… Алексей, – он, как загипнотизированный, смотрел на Джуди. – А почему ты говоришь… как она?
– Кто она? – переспросила Джуди.
– Как Улима.
– Кто такая Улима?
– Улима? – Алексей, казалось, все еще не мог понять, спит он или нет. – Ну, Улима…
– Я – не Улима, – улыбнулась ему Джуди. – Я – Джуди. А это, Альеша, твоя бабушка.
– Я, Алексей, писала вам… тебе… из Америки…
– Из Америки? – Алексей, совсем уже запутавшись, уставился на старуху.
– Я понимаю, Алексей, это все неожиданно… Но постарайся сосредоточиться. У нас очень мало времени, мы должны возвращаться в Москву, – Таня устало опустилась на стул.
«Вот и встретились! – мелькнула у нее в голове злорадная мысль. – Поделом тебе, старая дура! Будешь знать, как за прошлым гоняться!»
– Может, ты примешь душ? – сказала Джуди. – Что с тобой случилось? Тебя били?
– Душ? – все так же потерянно переспросил он. – Душ не могу. Горячая вода только с пяти часов вечера бывает.
– Почему? – Таня вдруг почувствовала, как что-то теплеет у нее в груди от этой его почти детской растерянности. – Впрочем, это не важно! Но ты хотя бы лицо умой, у тебя же кровь… Ты подрался?
– Я? Да… то есть, нет! Не то чтобы подрался, а так… Поспорили, что называется, с соседом, – Алексей начал приходить в себя. – Да, я сейчас… Так вы говорите, из Америки? Бабушка? Ну, умора! – и он вдруг засмеялся, громко и весело. При этом лицо его сразу стало иным – юным, мальчишеским.
– Что, Алексей? – не удержалась Таня и тоже улыбнулась. – Почему ты смеешься?
– Смешно! Ой, смешно! А она, значит, Джуди? Ха-ха-ха! – он встал.
Слегка качнувшись, постоял немного на шатких ногах и снова насмешливо посмотрел на женщин. Те в смущении отвели глаза – у него была расстегнута ширинка, и оттуда топорщились темные сатиновые трусы. Застегнув кожаный ремень со звездой на пряжке, Алексей нетвердой походкой подошел к двери, остановился: