– Сань…
– Нет, Андрей, и не надейся даже! Теперь уж я тебя одного ни за что не оставлю… И даже не проси… Одному тебе все равно такое дело не поднять. Да эта шобла тертая тебя на раз сожрет. Как ни мудри, а один ведь, парень, в поле не вояка…
– Санек, да что…
– Да подожди ты… Не крути, – настойчиво продолжил Славкин. – Послушай лучше, что скажу… Я же теперь, как и ты, один. Ничто меня больше по рукам не вяжет. А потому имею полное право сам собой распоряжаться… И все. И точка… На этом тему сняли… Теперь давай-ка к делу…
Проговорили до рассвета. Под утро, опустив стекло, прямо в купе дымили – уже недосуг стало поминутно в тамбур бегать. Мостовой, теперь уже почти не таясь, выкладывал перед другом подробности своей таежной эпопеи. Славкин изредка прерывал его, заставлял по нескольку раз описывать один и тот же эпизод. Потом какое-то время молча хмурился, тщательно переваривая полученную информацию. И снова понуждал Андрея рассказывать дальше. И снова терпеливо и внимательно, внешне без всяких эмоций, слушал его откровения.
Дойдя в своем повествовании до последнего акта своей кровавой «вендетты», Мостовой в нерешительности остановился, словно споткнувшись на полуслове, усиленно соображая – следует ли и на этот раз посвящать друга во все детали.
– Ну, давай, давай, Андрюша, давай колись, – поторопил его Саня. – С кого из них начал?
– С мэра, – после затянувшейся паузы с явным напрягом родил Андрей.
– И правильно сделал! – одобрил Славкин. – Без этой сволочи, конечно же, никак не обошлось. Несомненно – он в курсе всей этой алмазной темы. А может, и не просто – в курсе… Кто знает – может, на него там все это и завязано? Так ведь?
– Вполне может быть, – кивнул Андрей. – Хотя на местного куратора он не особо тянет… Вряд ли такому отморозку серьезное дело доверят…
– Так ты его списал? Что-то я не понял?
– Похуже, Саня… – сконфузился Мостовой. – Оскопил…
– Что-о-о?! – глаза у Славкина полезли из орбит. – Это… в смысле – кастрировал, что ли?!
– Вот именно…
– Ну, ты даешь, блин!.. А я-то, дурень, тебя уже грешным делом в толстовцы записал, когда услышал, что ты их не валить, а калечить собираешься… Ну, думаю, после крутого мочилова совсем срубило парня… Не будет больше с него никакого толку… У нас в Афгане такое тоже изредка случалось… А ты, оказывается… – запнулся Славкин, порозовел от напряга, но, так и не сумев выдавить из себя нужное слово, только покачал головой в полнейшем офигении. Потом, уже справившись с собой, наполнил стаканы пивом до краев и, просветив друга долгим и жестким взглядом, твердо произнес: – Ну что ж Андрюха, дернем по последней?.. Теперь не скоро, чую, снова доведется…
Опасно накренившись, сильно припадая на давно изношенные рессоры, автобус медленно развернулся и с тонким мерзким визгом тормозов остановился напротив дверей Гродековского автовокзала. Умаявшиеся за долгую и муторную «ходку» челноки, выдыхая стойкий алкогольный «выхлоп», с веселым гомоном потянулись на выход. Ли Вэйгу терпеливо подождал, пока последний из них покинет душный, провонявший потом, перегаром и дешевой парфюмерией салон, и только после этого с явным облегчением поднялся с неудобного продавленного сиденья в последнем ряду.
Своего бывшего наставника, под началом которого когда-то, будучи еще совсем молодым несмышленышем, постигал азы хозяйского контрабандного бизнеса, Ли Вэйгу увидел сразу. Не успел отойти от автобуса и десятка метров.
– С приездом, Ли сяньшэн [20] , – с легкой смешинкой в голосе засеменил ему навстречу заметно постаревший Ву Дай Линь. Подошел, заключил в слабые стариковские объятия, доброжелательно, «по-родственному», похлопал по спине. – Трудна ли была дорога?
– Все хорошо, Ву лаоши, – заметно смутился Ли Вэйгу. Такое обращение к себе из уст Ву Дай Линя он услышал впервые. – Время в пути прошло незаметно.
После выезда из города на федеральную трассу массивный серо-стальной «Ниссан-Патрол», за рулем которого сидел молодой незнакомый Ли Вэйгу китаец, безо всякого усилия за считаные секунды набрал скорость. Километровые столбики замелькали за стеклом с ужасающей быстротой. Но в теплом просторном, отделанном кожей комфортабельном салоне этой скорости совсем не ощущалось. Мощная подвеска легко гасила все неровности дороги, и машина, казалось, едва заметно колышется на стенде, а все, что происходит снаружи, – всего лишь кадры из какого-то документального кинофильма.
Удобно расположившись на мягком и широком заднем сиденье, Ли Вэйгу с Ву Дай Линем завели неспешную беседу. Старый наставник обстоятельно вводил своего бывшего ученика в курс дел, сложившихся на прииске, ненавязчиво подсказывал, с чего начать проверку, на чем следует особо заострить свое внимание. Вэйгу внимательно слушал, при необходимости задавая встречные вопросы, уточняя непонятные моменты. Постепенно в его голове начала вырисовываться вполне определенная картина, и с каждой минутой он все меньше тревожился по поводу своей предстоящей миссии.
Речь между ними шла сугубо о добыче алмазов. О лаборатории Ву Дай Линь не обмолвился ни единым словом, что еще больше укрепило Ли Вэйгу в его убеждении – состояние дел на самом прииске Ван Дэн-лао интересует постольку поскольку. Главное, естественно, – его совместный с Бельдиным бизнес. «Да это и понятно, – отметил про себя Вэйгу, – ведь здесь уже присутствует прямой хозяйский интерес. Здесь уже прибыль в равных долях распределяется между ним и Бельдиным… Но ведут-то они этот бизнес, в отличие от основной «работы», на свой страх и риск. И у хозяина, естественно, могут возникнуть очень крупные неприятности, просочись наружу хоть какая-то смутная информация об этом… Три года назад ему удалось, своевременно свернув производство, предотвратить подобную утечку… Теперь, наверное, он решил заранее подстраховаться после неприятного инцидента с Сукоткиным?.. Хоть тот и не слишком посвящен в суть вопроса, но вполне ведь могут в этом случае и на прииск неожиданно нагрянуть «ревизоры» из Москвы…»
Ехать им пришлось очень долго, и, когда машина свернула с асфальта на лесовозную дорогу, они уже успели переговорить обо всем необходимом. Теперь Ли Вэйгу молча и с интересом глазел по сторонам. Постоянно изменяющийся ландшафт за стеклом все больше с каждым километром напоминал настоящую таежную глухомань. Все ближе подступали к крутой каменистой обочине толстые вековые ильмы, необхватные липы, разлапистые высоченные дубы. Несмотря на то что листва с деревьев уже почти полностью облетела, становилось все темнее. Здесь солнечным лучам уже непросто было пробиваться к земле через близко сдвинутые древесные кроны. А спустя час широколиственный лес и вообще окончательно сменили древние синие кедрачи, несмотря на полуденный час, погруженные в холодный и неприветливый полумрак, и извилистая дорога, тянущая с перевала на перевал, казалось, совсем сузилась и вот-вот упрется в глухой, непроходимый тупик.