Приказав, чтобы его не беспокоили, он закрылся у себя в кабинете и прилег на диван. Вскоре зазвонил телефон. Матерясь и кряхтя, Коля поднялся с дивана и взял трубку.
– Бог в помощь, Николай!
– И вам не хворать! – огрызнулся Темный.
– Не дергайся. Все пока под контролем.
– Армавирский вычислил и придушил моего «крота». Теперь на той стороне у меня никого нет.
– Зато у меня есть. Они собираются завтра полезть на тебя, но я им приготовил сюрпризы. Кроме того, у нас появились союзники. Чита и Равиль тебя поддержат. Большинство будет держать нейтралитет, но это нам на руку, потому что завтра с утра у Армавирского народу поубавится. Я об этом позабочусь. Ты, Коленька, поднажми с поиском этой девки – жены Гогена. Не может быть, чтобы он ей не оставил инструкций по работе со счетами.
– Стараемся. Но она как исчезла позавчера, так и следов никаких. Ищем.
– А вы ищите Краснова. Уверен, что она у него. Последнее время Гоген заигрывал с ним. Он ничего не делает просто так.
– Все его хазы пусты. Наведывались к секретарше, соседи сказали, что они с матерью срочно уехали. Глушко, его кореш, заныкался со вчерашнего утра. Больше на него выходов нет.
– Жаль, что я раньше не обратил на него внимания. Да он как-то и не лез на глаза. Все, Николай, завтра жди добрых вестей, а пока стой, где стоишь, и чтобы никто мимо тебя не проскользнул.
Из всего этого «гнилого базара» Коля понял только одно – что в банках не все в порядке, иначе зачем нужна была жена Гогена? Кроме того, стало ясно, что Армавирский собирает силы, и его дальнейшие ходы пока непредсказуемы. Звонивший действительно пожалел нервную систему Темного и не сказал, что Гоген успел-таки напоследок выкинуть фортель. Он собрал деньги со всех крупных счетов в банках Нижнедонска и перекачал их на свой закрытый счет в один из партнерских банков в Москве, то есть практически завершил свою комбинацию. Только не успел главного – скрыться. Также не узнал Коля и о том, что на сходняке у Армавирского его приговорили, а подобный приговор всегда окончательный и никому в голову не придет его обжаловать. Что бы ни делал теперь Коля, как бы ни тужился, смерть уже поставила над его дверью зарубку на память, после чего вся его суетная жизнь теряла смысл. Она уже была подытожена, подшита и сдана в архив Вечности, откуда вряд ли ее затребуют для пересмотра.
О покушении на Ляму Армавирскому сообщили рано утром, когда они с Наташей завтракали. Она категорически отказывалась от услуг поваров и предпочитала готовить завтрак сама. Армавирский каждый раз сетовал на то, что она его балует – слишком рано встает и занимается делами, с которыми свободно могла справиться прислуга. Но в душе был благодарен ей за эти уютные домашние завтраки, дававшие ему заряд бодрости на весь день.
– Что случилось? – испуганно спросила Наташа, увидев его потемневшее от гнева лицо.
– Взорвали машину Лямы. Он тяжело ранен. В больнице.
– Ох ты, господи! Как же это? Ты поедешь к нему?
– Нет. Мне нужно быть здесь.
С Лямой они вели знакомство еще со славной армавирской зоны, после которой его короновали. С тех пор Ляма поддерживал Геню во всех его многотрудных делах, связанных с обузданием беспредела и сохранением общака, поэтому тот, кто метил в Ляму, на самом деле целился в него, Армавирского. Ляма был вор старой закалки, и, не допусти он по молодости серьезный «косяк», быть бы ему сейчас в законе. Как и полагается вору, Ляма жил тихо, не шиковал, и мало кто знал, какими большими делами он ворочает. Покушаться на него мог только самоубийца или некое бестелесное существо, уверенное в своей неуловимости и безнаказанности. Потому что любое существо из плоти и крови, как бы тщательно оно ни пряталось, будет рано или поздно найдено и безжалостно казнено – система такого не прощала.
– Говорил я ему, чтобы завел больше охраны! А он все по старинке, все сам. Фугас был установлен на стоянке перед его домом. А там ходят все, кому не лень! Бомба сработала или от дистанционного радиосигнала, или среагировала на маячок, установленный на его машине. Это явно не Коля Темный. Таких специалистов у него нет…
Геня скорее разговаривал сам с собой, чем обращался к Наташе. Она подошла к нему сзади, обняла и положила голову на его плечо.
– Денис меня предупреждал, что рядом с тобой опасно.
– Жалеешь, что связалась со мной? Еще не поздно уйти. Я сделаю так, что ты ни в чем не будешь нуждаться.
– Перестань. Я тебя не брошу сейчас. Но мне страшно. – Наташа села на подоконник напротив него и прямо посмотрела ему в глаза. – Наверное, я совсем испорченная. Мне нравится такая жизнь, она меня заводит. Ты знаешь, что аристократия во все времена формировалась из воинов, которые не пахали и не сеяли, а добывали все оружием. Они ходили под занесенным над их головами мечом и брали от жизни лучшее. Мы сейчас присутствуем при историческом моменте формирования новой русской элиты. Это так романтично!
– Слушай, Наташка, ты для меня слишком умная!
– Немудрено. Кто такой кавалер? Это человек на лошади. Еще в Риме было введено первое дворянское звание – всадник. Пока всадник скачет с мечом в руке в поисках добычи, его дама сидит дома, предается чтению и думает. Вот!
– Ты сама знаешь, что это грязь и кровь.
– Рождение ребенка – тоже кровь. Но когда об этом читаешь в книге, все выглядит вполне возвышенно. И в книгах очень мало пишут о рядовых хлебопашцах. Недавно читала книгу о Святославе. Если отбросить шелуху, он занимался чистым рэкетом. Устраивал набеги на византийские провинции, осаждал города и требовал выкуп.
– Извини, милая, но момент сейчас не для философии и истории. Я не ищу себе оправданий, я просто так живу. Похоже, пришел час седлать коня и браться за меч, потому что на нас наехали и выкупа не требуют, а хотят забрать все. Ты, пожалуйста, иди к себе и сегодня носа не показывай. Я не должен о тебе беспокоиться.
Денис проснулся рано, однако Даша уже встала и суетилась на кухне, готовя завтрак.
– Привет! Ты чего так рано?
– Не спалось. Я уже в пять проснулась и все ворочалась, пока в одеяле не запуталась.
– Бывает. А Иришка? Дрыхнет роковая стражница?
– У нее, похоже, с нервами все в порядке. Будешь завтракать?
– Буду! Пожирней и послаще, мне сейчас энергия нужна для мозгового штурма.
Усевшись за стол, Денис разложил фотографии и стал перебирать их. Вчера им с Серьгой так и не удалось разгадать посмертную головоломку Хилого, а время поджимало, вернее, его просто не оставалось.
– Ну вы, гестаповцы! Поспать по-человечески нельзя!
Из спальни вышла Ирочка, заспанная, но уже причесанная и одетая, хоть на майдан выходи. Она юркнула в ванную, и оттуда долго доносилось фырканье и плеск воды. Вышла она разрумянившейся и посвежевшей, и Денис сразу понял, что в ней понравилось Толику Глушко. Она была под стать ему, веселая, шебутная, но при этом имела жесткий внутренний стержень.