– Я сразу понял, что у вас с Гудковым и в ГУВД все схвачено, – кивнул Степан. – Но сейчас, наверно, не так все прекрасно. Начальство-то сменили… Или уже и с этим успели договориться?
– Договоримся, – уверенно буркнул Сажин. Он смотрел на бывшего коллегу исподлобья. Все откровения Степана были для него полной неожиданностью.
– Кстати, трудовик-то не застрелился, – подлил масла в огонь Степан. – Я проник в морг и внимательно осмотрел тело. Вы, конечно, очень старались, чтобы изобразить самоубийство, да только не учли кое-что. Угол входа пули в череп великоват. К тому же он был левшой. И зачем он перед смертью в шкаф стрелял?
– Мне-то почем знать, – проворчал Сажин, глядя в окно.
– А убили вы его, потому что он хотел выйти из игры, перетрухнул, много пил, крыша начала ехать, – пояснил Степан.
– Даже если я в этом признаюсь, все равно ничего не изменится, – устало произнес Сажин. – Признания, сделанные со стволом пистолета у виска, не принимаются в суде. Никто даже разбираться не станет. Все хотят лишь одного, чтобы ты сдался или подох тут. Всем плевать! Понимаешь?
– Мне не плевать, – спокойно возразил Степан, – и людям не плевать, которых потом из этого оружия убьют.
– Святой, да? – озлобленно спросил Сажин. – А ты попробуй поработай у нас с годик. На сколько тебя хватило?! А мы работаем, даем план, делаем работу. Если ты такой правильный, остался бы и боролся за правое дело. На примере показал, как честно работать, не пытать, не брать взятки!
– Какую ты там работу делал? – усмехнулся Степан. – Подкинул бомжу левый ствол или пару патронов и оформил задержание, а «быки» всякие в это время ходят со стволами в открытую! Работает он… Работничек!
– Слушай, Степа, кончай порожняк гнать и решай, сдаешься ты или нет, – бросил Сажин, потеряв терпение, и указал на милицейское заграждение. – Они не будут ждать вечно.
– Значит, не хочешь облегчить душу и покаяться? – хмуро спросил Степан.
– Да давай, давай покаюсь, это ничего не изменит! – заорал Сажин, поднимая рацию. – Я выйду отсюда, и все будет по-старому! Даже если ты убьешь меня сейчас, придет другой. Свято место пусто не бывает. Пойми – это бизнес, большой бизнес и большие бабки! Почему ты такой упертый?! Это даже благо, что я его контролирую. Сам рассуди: я не позволяю продавать всяким уродам взрывчатку и этим предотвращаю терроризм. Помнишь, недавно террористов задержали со взрывчаткой? Так это я их сдал. Продал пластит, а потом слил информацию, и их взяли.
– Какие террористы, какие-то сопляки, – отмахнулся Степан. Он помнил это дело; самому старшему из обвиняемых едва исполнилось восемнадцать. – Парней банально подставили. Сам небось организовал, как с бомжами. Настоящие террористы свою взрывчатку привозят. Это надо быть клиническим идиотом, чтобы приехать в город для совершения теракта и ходить по базару спрашивать, почем динамит.
– Тебя не переубедишь, – вздохнул Сажин. – Дураком был, дураком и помрешь.
– Зато ты умрешь очень умным, – зло парировал Степан.
– Ну, что ты решил? – требовательным тоном спросил Сажин. – Мне все это порядком надоело. Развел детский сад, понимаешь! Вроде взрослый мужик и все должен понимать…
– Иди, – рявкнул на него Степан.
– Куда? – опешил оперативник.
– К своим иди, – пояснил Степан, – передай, что они выиграли.
– То есть ты сдаешься? – на всякий случай переспросил оперативник.
– Я сказал – иди, – прорычал Степан.
Спорить Сажин не стал, вылез из машины и пошел к заграждению, бросив в рацию:
– Все в порядке. Он готов сдаться.
Один шаг, второй… Степан резко вскинул гранатомет и выстрелил ему в спину. На глазах у всех оперативника разорвало в клочья. Степан едва успел нырнуть под руль, как салон прошило сразу четыре пули. Повернув ключ зажигания, он надавил до отказа на педаль газа. Взревел двигатель внедорожника. Крупнокалиберная пуля из снайперской винтовки пробила сиденье рядом с его плечом. Другая пуля, пробив дверцу, вошла ему в ногу. Еще две пули прожужжали перед самым носом. Закричав от ярости, Степан направил рванувшийся вперед внедорожник на старое ограждение моста. Машину сильно подбросило на бордюре. Последовал удар, скрежет, визг. Проржавевшее железо не выдержало, и часть ограждения упала вниз. На секунду машина повисла над пропастью, затем накренилась вперед и сорвалась с моста.
– Че-е-ерт! – завопил Степан, готовясь к удару.
* * *
Все бросились к перилам моста. Рухнув в воду, «Honda Pilot» утонул почти сразу, так как больше напоминал решето, чем автомобиль, и воздух в нем, соответственно, не держался. Жалкие останки внедорожника немного протащило течением, а потом он камнем ушел вниз. Поверхность реки вспенилась от пузырей на месте погружения. С пистолетом на изготовку Гудков вглядывался в темную воду, но разглядеть что-либо не удавалось. Если Асколов жив, то он должен был всплыть, и его бы сразу заметили. Снайперы контролировали все пространство под мостом.
Сзади к нему подошел Лагудин и заорал так, что Гудков едва с перепугу не выстрелил:
– Рожков! Быстро в машину и в порт. Нужен катер. Чтобы через пять минут был здесь!
– Есть! – Его подчиненный бросился выполнять приказания.
Гудков повернулся к командиру спецназа и наградил его презрительным взглядом:
– Чего орешь?
– Я не ору, а поддерживаю дисциплину, – криво улыбаясь, пояснил Лагудин и стал докладывать по рации ситуацию в оперативный штаб.
Гудков снова посмотрел на воду и подумал: «Неужели все?»
Внезапно мощный взрыв отбросил их от перил. Гигантский водяной столб поднялся из реки и едва не смыл всех, находившихся на мосту.
– Твою мать, – выдохнул Гудков, утираясь. Поднявшись, он снова подошел к перилам. По воде плавали ошметки обивки, детали салона, масляные пятна.
– Ну, теперь он точно не выжил, сука, – зло пробормотал Лагудин. Он пытался вытряхнуть воду из автомата, что держал в руках, с рации. Злые и мокрые спецназовцы мрачно смотрели на воду.
– Сработало взрывное устройство, – пояснил Лагудин по рации. – Тела преступника не видно. Сейчас подойдет катер и подъедут водолазы. Однако течение сильное. Я думаю, мы вряд ли что найдем, особенно если его разорвало на части… Так точно… понял.
– Я не верю, что он мертв, – тихо произнес Гудков, ни к кому не обращаясь. В душе у старшего оперуполномоченного была твердая уверенность, что бывший коллега опять как-то надул их.
– Ты рыбу когда-нибудь динамитом глушил? – насмешливо спросил у него командир спецназа.
– Нет, динамитом не глушил, – ответил Гудков, взглянул на то, что осталось от Сажина, и быстро отвернулся, так как к горлу подкатил ком.
– Если говнюк был жив и успел отплыть под водой на некоторое расстояние, то после этого взрыва он бы всплыл, как та рыба, – терпеливо объяснил Лагудин, а затем сердито отшвырнул от себя не работавшую рацию: – Из-за него новую рацию испортил!