– Давай докладывай, что нового по убийству мэра и жены, – дал он отмашку следователю.
– Подозреваемый дает устойчивые показания, что снял с утопленников золотые украшения, когда увидел их на дне Чертового озера при погружении, и решил их присвоить. Я не имею больше оснований держать его под стражей, поскольку нет ни одного прямого доказательства, что он убийца.
– Пока санкция на содержание под стражей не истекла, никакого разговора о его освобождении я не хочу слышать. Это время мы должны использовать, чтобы намертво привязать его к убийству Малахитовых, – дал указание Нефедов.
– У кого есть какие мысли по существу? – подхватил требование начальника его заместитель по следствию. – Что скажет розыск?
– Кроме проведенного опознания тел, необходимо бы провести генетическую экспертизу, – не совсем то, что от него ожидали, произнес капитан Фролов. – Чтобы снять все сомнения на этот счет.
– А у кого еще есть такие сомнения? – нахмурился Нефедов, сделав паузу, чтобы дать возможность высказаться и другим, и, удовлетворенный молчанием сотрудников, повернулся к Фролову всем корпусом: – Да не только у нас нет в этом сомнений – даже в областном управлении их нет, а кроме того, из области уже доложено в Администрацию президента России о том, что тело мэра Хромовска обнаружено.
– Ну, если только в саму администрацию, – понимающе кивнул головой строптивый капитан.
– У тебя есть идеи, как доказать вину Хлыстова? – продолжал настаивать на своем начальник полиции.
– Надо провести сравнительную молекулярно-биологическую экспертизу часов и крестика с цепочкой, поставив перед экспертом вопросы о наличии на ювелирных вещах микрочастиц тела покойников, а также озерной флоры.
– А если золото будет чистым, то… – подхватил идею оперативника следователь.
– То мы докажем, что Хлыст дает ложные показания. А раз он не снимал с тел Малахитовых ювелирку, значит, он снял ее с них, когда совершал убийство, – закончил за следователя полковник Нефедов, чувствуя, что его настроение начинает улучшаться.
– И получается четкая, логически выстроенная линия обвинения, – подхватил заместитель начальника по следствию. – Хлыстов, действуя из корыстных побуждений и желая завладеть дорогими ювелирными изделиями потерпевших, совершил убийство, а затем с целью скрыть следы преступления отвез тела на своей машине и утопил их в озере.
– Осталось только установить место, время, способ и орудие преступления, – внес очередную ложку дегтя Фролов.
– Вот этим все и займутся, пока подозреваемый находится под стражей, – опять нахмурился Нефедов, понимая, что до обвинительного заключения и передачи дела в суд еще очень далеко.
Анжела не знала, как ей быть с матерью, которую Николай, как и обещал, сдал в психиатрическую лечебницу. Ведь мать не была душевнобольной. Да, она была строгой, она не верила своей дочери, считала ее лгуньей – одним словом, не любила Анжелу. Но ведь не сумасшедшая! А потом, до появления отчима она была совсем другой. Память девушки почему-то все чаще напоминала ей о маме, которая ее любила и заботилась о ней, с которой они гуляли в скверах вместе с еще тогда живым папой. От этих воспоминаний наворачивались слезы, и Анжела всеми силами старалась их сдержать, чтобы не огорчать Николая. Она не смогла бы объяснить ему их причину, ведь сама же хотела, чтобы ее избавили от мамы, и Ник это сделал, дав ей настоящую, взрослую свободу. Поэтому он мог расценить ее слезы как то, что ей плохо с ним. А этого она боялась больше всего на свете и пыталась как можно чаще давать ему понять, как ей с ним хорошо.
Вот и сейчас, когда полиция обнаружила тела его родителей, она старалась облегчить его переживания. Но он держался молодцом, как и подобало настоящему мужчине, – сухо и сдержанно. Даже чересчур сдержанно. Однако эта внешняя сухость компенсировалась его любовью к девушке. Их страстные ночи изматывали все силы. В одну из таких сумасшедших ночей Ник сделал ей предложение. Было, правда, в этом предложении что-то одержимое, как и во всех этих любовных ристалищах…
Причиной этому были наркотики. Анжела была удивлена тем, как легко он к этому относится. Еще больше ее удивлял тот порядок, который был им установлен в доме. Словно «это» чашка кофе, которую он просит прислугу принести ему в кабинет. Шприц на серебряном подносе всегда приносил Кузьма и ловко, словно опытный медбрат, делал инъекцию. Что это наркотики, она догадалась не сразу – долгое время Николай говорил, что ему колют инсулин, – но по смене его настроения после укола, по расширенным, словно у ночного хищника, зрачкам она поняла. Анжела сказала, что тревожится за его здоровье, но он отреагировал на это только тем, что перестал говорить про инсулин. Теперь он просил мажордома просто сделать укол. Это обстоятельство пугало девушку, и она пыталась найти какой-то выход, но не находила. В конце концов Анжела прямо заявила своему парню, что, если он не прекратит употреблять наркотики, тогда она тоже разделит с ним это увлечение. «Пожалуйста, – спокойно, с улыбкой принял он это. – Когда? Хочешь сейчас?» Он словно провоцировал ее. Не этого она ожидала, но отступать было поздно.
– Я боюсь уколов, – растерянно призналась девушка.
– Тогда для начала давай кокаину нюхнем, – нашелся Ник.
Ощущения были новые и настолько сильные, что Анжела пришла в себя только утром. Николай уже уехал в школу. На прикроватной тумбочке девушка увидела зеркало и хотела взглянуть на свое лицо, но заметила, что на зеркале Ник заботливо приготовил наркотическую дорожку. Белая линия порошка коки сплелась в одном слове «ЛЮБЛЮ». Рядом – свернутая стодолларовая купюра. Как в американском кино.
Едва разобрав кокаиновые каракули любимого, Анжела почувствовала острый приступ головной боли и тошноты. Она еле успела добежать до раковины, как ее вырвало. Умывшись и почистив зубы, она машинально открыла умывальный шкафчик, принадлежащий матери Николая, который не убирался с момента ее исчезновения. Решив навести в нем порядок, она, не приглашая прислугу, стала перебирать ночные кремы и другую косметику, наткнувшись в самом конце полочки на пачку с тестами на беременность. Она никогда не пользовалась такими тестами, и поэтому шутки ради она решила посмотреть, как они действуют. К ее удивлению, результат оказался положительным. «Что за бред», – промелькнуло в ее голове, и тут же исчезло вместе с недавней головной болью. Она взяла следующий тест, и снова на индикаторе проявились две полоски…
В течение следующих двух часов она усиленно пила воду и перепроверяла результат. Успокоилась только тогда, когда все тесты на беременность закончились. Вместе с последним тестом исчезла и последняя надежда на ошибку. Она беременна.
Ей захотелось поделиться с кем-нибудь этой ошеломляющей новостью. Но с кем? Мать была в психиатрической клинике. С Ником? Она набрала его телефон, но потом вдруг испугалась и отключила вызов. Хотелось поделиться с кем-нибудь нейтральным. Анжела вспомнила про подружку из спортивного интерната и, быстро собравшись, рванула в город. Пока она ехала, ее стали одолевать сомнения. Подружка разболтает всему интернату, и Николай узнает позже всех. Это его точно может обидеть, и она будет сама во всем виновата. Она попросила водителя остановить у кафе и зашла туда, чтобы выпить кофе и собраться с мыслями. Внутри она увидела Георгия с мамой и младшей сестрой. Увидев Анжелу, Георгий вскочил, приглашая ее присесть за их столик. Ей было неудобно отказаться, и она приняла приглашение. Парень представил ее маме.