– Вы и не видели, какая краля на нем подкатила? Сразу видно, столичная штучка.
– Ну, конечно. Номера московские. Я тоже внимание обратил. Баба что надо, упакована по полной программе.
– И деловая, – добавил молодой водитель, – с ноутбуком новомодным. Интересно, что она в этом микроавтобусе делает? Может, с любовником потрахаться приехала?
– А ноутбук тогда ей зачем? – удивился пожилой дальнобойщик.
– Мало ли для чего? Музыку можно поставить. Я со своей подружкой так и делаю.
– Со своей... Эх, молодежь, молодежь, думать вы не умеете, – вздохнул, отхлебнув кофе из термоса, склонный к анализу жизненных ситуаций умудренный опытом водитель-дальнобойщик. – Она одна приехала? Одна. Мужик ее из микроавтобуса встретить вышел? То-то и дело, что нет. Значит, он не просто ухажер. Не столько она ему, сколько он ей нужен.
– Папик ее, что ли? Ну, в смысле, спонсор, – догадался молодой водила.
– Я по часам засек. Она уже полчаса там торчит. Чтобы покувыркаться со спонсором-старичком, времени хватило бы. Так что, думаю, они просто деловые вопросы решают. Баба-то она самостоятельная, это я по походке сразу определил. Те, кто за деньги продается, так независимо по нашей грешной земле не ходят. Что ж, посмотрим, сколько они еще там сидеть будут, – и пожилой дальнобойщик посмотрел на часы.
В микроавтобусе за тонированными стеклами царила приятная прохлада, работал кондиционер. Салон был отделен от водителя стеклянной перегородкой. У небольшого откидного столика на вращающихся самолетных креслах сидели Маша и Дугин. Павел Игнатьевич еще раз просмотрел смонтированный ролик и опустил крышку ноутбука.
– Хорошо поработали. Теперь Радькову недолго осталось находиться у власти. Сброшу нашим аналитикам. Они интернет-акцию грамотно организуют. Несколько статей на «желтых» сайтах с признаниями анонимных свидетелей вывесят. В прессе сразу же вой поднимется, а потом мы и выложим козырную карту – ролик на Ю-тубе. Разбросаем ссылки на него в «Живом Журнале». А дальше все само собой понесется. Журналюги готовую сенсацию мигом подхватят. Так что можем с тобой возвращаться в Москву. Больше тебе на периферии делать нечего.
– А Ларин? – Маша сжала кулачки. – Почему он до сих пор со мной не связался?
– А ты ему сама звонила?
– Мы договаривались, что на связь будет выходить он. Но не выдержала, три раза набирала. Его мобильник не отвечает.
– Выключен или не отвечает? Это большая разница, – Дугин говорил спокойно, но чувствовалось внутренне напряжение.
– Вы же сами знаете, что выключен, Павел Игнатьевич. Знаете и не договариваете. – Маша схватила Дугина за руку. – Что с Андреем?
– Ладно, не хотел тебе пока говорить, но, кажется, дело плохо. Полковник Точилин погиб. Его нашли с простреленным плечом на дне лесного озера. Экспертиза показала, что он сперва был ранен, а потом утонул. Вроде сам утонул, а не утопили. А все, кто с ним был, три пожарных расчета, сгорели в огне. Есть у меня майор в местном МЧС – один из сочувствующих нашей организации, он и сообщил. Вот и думай теперь сама. Я больше твоего не знаю, ведь это ты сказала, что Ларин вместе с Точилиным и его людьми был.
Маша разжала пальцы, опустила голову, замолчала. Дугин тронул ее за плечо.
– Всякое в жизни случается. Вы же с ним по самому лезвию ходили. Знали, на что пошли. Такая у нас служба. Так что все, задание выполнено, возвращаемся в Москву.
Маша подняла голову, ее взгляд сделался жестким.
– И вы это так спокойно говорите, Павел Игнатьевич?
– Я никогда не отличался милосердием. Хирург, который режет людей, чтобы вернуть им здоровье, должен быть очень жестким человеком. Ларин погиб. Это практически свершившийся факт. Не будем строить иллюзий.
– Никто не видел его мертвым, и это тоже факт, – эмоционально возразила Маша.
– Это же масштабный пожар. На том месте, где погибли сотрудники МЧС вместе с Точилиным, найдены обгоревшие тела. Большинство из них не идентифицированы, Ларин должен быть среди них. Я устрою так, что в областной центр приедут наши люди. Его найдут и заберут. Едем в Москву.
– У меня вещи в гостинице находятся. Не хотелось бы оставлять следов. Я должна вернуться в город.
– Ты же всегда отличалась осторожностью. Ничего компрометирующего среди вещей не оставляла. Можешь меня не обманывать. Я тебя насквозь вижу.
– И все же я вернусь.
– Подумай хорошенько и ответь сама – зачем?
– Сама еще не знаю. Но чувствую, именно так я должна поступить, – твердо сказала Маша.
Дугин снисходительно улыбнулся:
– Это в тебе возраст говорит. Я тоже был молодым максималистом. А потом сделался прагматиком и законченным циником.
– И вы, будь вам тридцать лет, тоже вернулись бы на моем месте в Москву? Только честно.
– Если честно, то нет, – нехотя признался Дугин. – Хорошо, возвращайся. Даю тебе два дня. Как ни цинично звучит, но можешь считать это отпуском. И чтобы ты зря не обивала пороги, зря не светилась, разыщи в местном управлении МЧС майора Брагина. Это он сообщил мне о гибели полковника Точилина. Только учти – ни одного слова о твоей принадлежности к нашей организации, хоть он и наш человек.
Маша приподнялась, перегнулась через столик к Дугину и коротко поцеловала его в щеку.
– Вы только хотите казаться жестким, – прошептала она и выбежала из микроавтобуса.
Дугин поморщился, потер щеку, глянул на пальцы – нет ли на них следов помады. И тяжело вздохнул.
– Я бы дорого дал за ее веру. Но жизнь – жестокая и подлая вещь.
Павел Игнатьевич вдавил кнопку. Стеклянная перегородка, отделявшая его от водителя, опустилась.
– Возвращаемся в Москву.
Желтый «Фольксваген» и микроавтобус выкатили на трассу одновременно и разъехались в разные стороны. А водители-дальнобойщики так и не пришли к единому мнению в своем споре.
– Что бы там ни было, – произнес пожилой дальнобойщик, – но я по этой трассе все же поеду. Если такая баба не боится сквозь пожары ехать, то я и подавно.
– А если фура твоя полыхнет синим пламенем?
– Мне-то что, она застрахована, – коротко хохотнул пожилой водила.
* * *
В холле управления МЧС было людно. Сквозь турникет проходили люди в форме, с трудом продираясь сквозь толпу, осаждавшую дежурного. Гражданские пытались получить информацию о своих близких, друзьях. Молоденький лейтенант, сидевший в стеклянной будке, уже терял терпение, отсылая всех к спискам, вывешенным на стенде перед зданием.
– Больше ничего не могу сообщить... мы такой информацией не владеем... – заученно отвечал он.
И тем не менее в холле было довольно тихо. Люди, хоть и были на нервном взводе, но общались шепотом. К этому их обязывали портреты в траурных рамках, вывешенные на стене. По центру висел портрет полковника Точилина. Серафим Прокопович в парадной форме задорно улыбался с фотокарточки. По обе стороны от него расположились портреты погибших пожарных. На сдвинутых журнальных столиках у стены лежали охапки цветов. В стеклянных лампадках бились, мигали живые огоньки свечей.