– Ровно идет, – оценил обстановку Ларин. – Грамотно, не обгоняет. Это, Маша, слежка. Так что пока нас брать под белы ручки не собираются.
– Похоже на то. Так что, магазин отменяется?
– Никогда не любил секонд-хендов. И слоган у них идиотский: «пиджаки от Версаче для работы на даче». Если это профессионалы и нас взяли плотно, то могу поспорить – за Кольцевой внедорожник уйдет вперед, а нас передадут другой машине «наружки».
– Посмотрим, – Маша чуть прибавила в скорости.
Серый внедорожник продолжал маячить в кильватере, не отдалившись ни на метр.
– И они в скорости прибавили – значит, точно преследуют.
В дальнейшем случилось именно так, как и предсказывал Ларин. Серый внедорожник ушел на Кольцевую, а уже через пяток кварталов Маша и Андрей одновременно высчитали новую машину наблюдения. Ей оказался микроавтобус с тонированными стеклами.
– А вот в нем людей будет побольше, просто так окна не затемняют. Как думаешь, кто это? – Ларин, особо не таясь, смотрел в заднее стекло.
В городе микроавтобус уже не рисковал идти на большом расстоянии.
– Да все, кто угодно, – вздохнула Маша. – На нашем корыте оторваться от них будет сложно. Да и в городе через пару кварталов нас милиция остановит за нарушение правил дорожного движения. А я не исключаю, что у этих ребят могут оказаться в кармане самые настоящие удостоверения ФСБ. Так что отменяется не только магазин, но и любая конспиративная квартира. Мы просто не имеем права сдать им еще одну не засвеченную точку. Хватит того, что они уже знают о нашей с тобой квартире. Вот туда мы теперь и направимся.
– Надеюсь, ты знаешь, что делаешь.
Ахмед Ходжа не принимал участия в разговоре. Как всякий сдержанный горец в годах, он не любил болтать попусту. Он не знал ни возможностей людей, с которыми ехал в машине, ни даже того, на кого они работают, – а потому молчал.
– Я только подстрахуюсь, – Маша на ходу полезла в карман и вытащила мобильник.
Разговор был немного странный, но в общих чертах понятный Ларину.
– Привет, это я... гости еще не пришли?.. Вот и отлично... а то я немного задерживаюсь.
Маша бросила телефон на панель машины.
– Ты это с кем?
– Неважно. Мы можем ехать.
Вскоре добитые «Жигули», которые Маша называла «джихад-такси», въехали во двор панельного дома. Следом завернул и микроавтобус с тонированными стеклами.
– Днем мест для парковки хватает. Даже тут не повезло; значит, и они с комфортом пристроятся.
«Жигули» приткнулись к бордюру, неровный звук двигателя смолк. Женщина даже не стала доставать ключи из замка зажигания и сунула документы на автомобиль за солнечный козырек.
Микроавтобус мирно стоял метрах в ста ближе к улице. Никакого движения вокруг него не наблюдалось. Но о том, что творится внутри, за темными стеклами, можно было только догадываться.
– Выходим.
Хлопнули дверцы машины. Ларину даже показалось, что Маша раздумывает, к какому подъезду направиться. Андрей подсказал:
– Наш – этот, если забыла.
– Да помню я, помню.
Металлическая «таблетка», приложенная к гнезду, открыла дверь. Когда створка плотно приросла к магниту, Ларин приник к зарешеченному стеклянному окошечку, следя за микроавтобусом уже из подъезда.
– Вот теперь они зашевелились. Двое направляются к крыльцу, – комментировал он увиденное. – Ты точно знаешь, что делаешь?
– Не сомневайся. Впереди чисто.
Когда все трое выходили из лифта, то услышали, как внизу сработал электрический замок двери подъезда.
– Ну, прямо в спину дышат, только что на пятки не наступают, – пробурчал Ларин, пытаясь заглянуть в пролет между перилами.
Маша открыла дверь и шагнула в квартиру. Андрей и Ахмед Ходжа не стали задерживаться на площадке. Казалось, даже воздух в подъезде наэлектризовался от тревожного ожидания. Загудела, уходя вниз, вызванная с первого этажа кабинка лифта.
– Это еще что? – Ларин уставился на лежащего в прихожей квартиры гиганта Расула.
Аккуратная огнестрельная рана чернела в его лбу. На удивление, Ахмед Ходжа оставался абсолютно спокойным, вопросов насчет покойника не задавал.
– Твоя работа? – спросил Андрей.
– Нет. Когда я пришла в прошлый раз, он уже лежал в прихожей. Еще совсем теплый.
– Дела...
– Это человек из службы охраны нашего президента, – присмотрелся Масудов, – это он со своими подручными меня с поезда перед самой Москвой снял.
Ларин взял и повертел в руках лежавшее на полочке в прихожей удостоверение сотрудника ФСО.
– Настоящее.
Послышалось, как на площадке лязгнула створами лифтовая кабина. Почти сразу же светлая точка дверного глазка померкла.
– Заклеили. Быстро же они работают. Теперь нам отсюда не выбраться.
Маша включила висевший на стене у зеркала видеодомофон. На черно-белом экране возникла картинка: какой-то мужик в спецовке лез на стремянку, на спине его куртки отчетливо виднелась надпись: «Кабельные телесети».
– Это человек Хусейнова, – вновь на удивление спокойно произнес старик.
– Мне, честно говоря, практически без разницы, – зло обратился Ларин к Маше. – Хусейнов, Глотов, ФСБ, ФСО или милиция, хоть пожарные. Теперь мы отсюда незаметно не выберемся. Они будут пасти нас день и ночь, если только их хозяева не прикажут им выковырять нас отсюда. Твоя стальная дверь против алмазного резака не продержится и пяти минут. А еще говорила, будто знаешь, что делаешь… Оружие здесь хоть есть?
– Есть, но обойдемся пока без него. Если я говорю, что знаю, то так оно и есть. Для начала переоденьтесь во что-нибудь приличное.
– Да уж, чего-чего, а шмоток здесь с избытком, – пробурчал Андрей, проходя в спальню. – И вы, Ахмед Ходжа, не стесняйтесь. Выбирайте, что вам приглянется. Подходящий размер и каракулевую папаху я вам не обещаю. Сам был здесь только один раз и осмотреться толком не успел…
Ларин не мог скрыть своего раздражения. Прежнее отношение, которое он испытывал к Маше, вернулось. Ему казалось, что она вновь стала бестолковой и только мешает делу. А стрельба из гранатомета на шоссе, уход от погони – это лишь случайность, временное везение.
«Ну и подсунул мне Дугин помощницу! Сам в Европе прохлаждается, а мне тут отдуваться…»
К удивлению, в бездонном шкафу отыскался и костюм, подошедший Масудову. Правда, рубашки с воротничком по размеру не нашлось. Ахмеду Ходже пришлось надеть черную «водолазку», из-за чего он сразу же прибавил в элегантности. Теперь даже рассеченная почерневшая губа не смотрелась так брутально. Маша заглянула в комнату. Она уже и сама успела переодеться.