Женщина вышла, оставив дверцу открытой. Она спокойно поджидала инспектора: стояла, стройные ноги на ширине плеч, ветер трепал волосы и раздувал блузку, расстегнутую чуть больше, чем это позволяют приличия – не на одну, а сразу на три пуговицы.
– Какие-то проблемы, инспектор? – улыбнулась Лора и уставилась на молодого мужчину бесстыжими изумрудными глазами. – Признаю, мы на зеленую зону заехали. Готова заплатить штраф. Вот только не знаю, как это с ВАИ происходит. И вообще я предпочла бы рассчитаться наличными, а то эти квитанции, банки… только время теряешь.
Молодой инспектор выдержал-таки взгляд бесстыжих зеленых глаз прожженной стервы.
– Как вы здесь оказались? Кто пропустил?
Лора пожала плечами:
– Странный вопрос. Приехали.
– Дорога же перекрыта. Вы что, со вчерашнего дня здесь?
– Как это перекрыта? – Брови Лоры картинно взметнулись вверх. – Мы проселком через лес приехали, там и знака никакого не стоит.
– Что вы тут делаете? – подозрительно присматривался к пожилому пассажиру джипа, который даже не считал нужным обернуться, инспектор ВАИ.
– Неужели вы такой недогадливый? – покачала головой Лора и принялась застегивать маленькую перламутровую пуговичку на уровни груди – она почему-то все время выскальзывала у нее из пальцев, никак не хотела задерживаться в петельке. – У него жена, как вы понимаете, не очень молодая, – женщина вздохнула. – Остальное, думаю, объяснять не надо.
– Ладно, – смягчился инспектор, – мы сами недосмотрели, что проселок не перекрыли. Здесь режимная зона, уезжайте. Побережье большое, место для себя найдете.
– Спасибо вам огромное, – сказала Лора и тут же сложила чувственные губы бантиком, словно бы посылала инспектору воздушный поцелуй.
Молодой мужчина стоял, глядя на то, как миниатюрный джипчик, ловко петляя меж прибрежных сосен, исчезает в лесу.
– Какой бабец, – вздохнул он. – Но чтобы такую рядом держать, это ж сколько денег надо иметь? – И он машинально покосился на далекий причал, возле которого застыла суперсовременная моторная яхта.
Два угловатых «Гелендвагена» перекрывали въезд. На причале под колышущимся полотняным навесом застыл лимузин. Двигатель то ли был заглушен, то ли работал так тихо, что его вообще не было слышно. Шофер торопливо выбрался из-за руля, обежал машину и распахнул заднюю дверку. Делал он это очень естественно и привычно.
С заднего сиденья неспешно выбрался не старый еще мужчина. В нем странным образом сочетались и худоба, и какая-то легкая обрюзглость. С первого взгляда он воспринимался лысым, хотя на самом деле его вытянутую голову покрывали редкие тонкие волосы – вроде бы протри их жестким полотенцем, и этот пушок сам собой исчезнет.
Под навесом были и встречающие: капитан яхты в белоснежном кителе и фуражке с замысловатой кокардой, майор ФСО и еще несколько холуев.
– Добро пожаловать, Владислав Святославович, – с легким придыханием, какие можно услышать только в рекламе или связавшись по одному из номеров «секс по телефону», проговорил майор.
– Добро, добро… – с добрым чекистским прищуром произнес Владислав Святославович Угрюмов, и это прозвучало многозначительно: то ли просто здоровался, то ли задумался, а не отправить ли в будущем майора на расстрел?
Водитель мягко закрыл дверцу. Угрюмов прошелся по причалу, разглядывая яхту немного выцветшими, стального цвета глазами. Выглядел председатель недавно созданного Комитета государственного экономического контроля не очень похожим на свое телевизионное изображение. Такое случается. Операторы умеют подать картинку. Если надо, из гиганта сделают карлика, из пышущего здоровьем человека – угрюмого мертвеца. С председателем КГЭК Угрюмовым все было иначе. В жизни он был где-то на пятую часть ниже своего кажущегося телевизионного роста, и если на экранах иногда проскальзывало подобие человеческой улыбки, то теперь чиновник не улыбался вовсе – ни губами, ни глазами.
– Вот, Владислав Святославович, красавица!
– Красавица красавицей, спору нет.
Почему-то все избегали говорить, что новенькая, с иголочки, яхта принадлежит самому Угрюмову. Конечно же, по бумагам имелся и подставной владелец, но на самом деле – и все присутствующие об этом знали – яхта строилась именно под Угрюмова, чтобы учесть все его капризы.
– Иноземцев где? – коротко поинтересовался Угрюмов, при этом его тонкие, почти бескровные губы практически не двигались.
– Не смог прибыть, – вновь с придыханием доложил майор. – Но присоединится к вам позже, уже на воде.
В глазах Угрюмова мелькнуло сомнение – уж не случилось ли что-то серьезное? Ведь не приехать встретить его лично – для этого нужно иметь очень веские основания.
– Разберемся, – и взгляд стальных глаз переместился на капитана.
Тот собрался было докладывать о готовности яхты, но Угрюмов махнул рукой:
– Знаю, знаю, я все знаю, – и он шагнул на трап, переброшенный к борту яхты.
Трап слегка качнуло, и Угрюмов инстинктивно схватился за поручни, но тут же отдернул руку, как бы с непониманием посмотрел на ладонь, будто видел там ожог, грязь или копошащихся микробов, вытащил из кармана влажную салфетку и старательно протер ладонь. Салфетка упала на настил трапа. Угрюмов проследовал дальше.
– Не беспокойтесь, Владислав Святославович, – догнал его капитан. – Все пластиковые поверхности на яхте – в антибактериальном исполнении, на это есть отдельный сертификат.
Угрюмов смерил капитана пронзительным взглядом – мол, о таких вещах говорить не принято. Один из холуев тут же подхватил использованную салфетку и сунул ее себе в карман.
Вышколенная команда втянула трап на борт. Вода за кормой вспенилась, и яхта изящно выскользнула из бетонных стен дока на просторы озера.
Майор на причале носовым платком промокнул вспотевшее лицо, шумно выдохнул:
– Уф-ф… я-то боялся – хуже будет.
Никто не стал с ним спорить. Все присутствующие прекрасно знали странный нрав и заморочки Угрюмова – одного из самых влиятельных людей сегодняшней России.
Владислав Святославович лишь полминуты полюбовался пейзажами, открывающимися с палубы. Чувствовалось, что открытый простор и свежий ветер угнетают его. Лицо сделалось еще более серым, в глазах появилось раздражение. Угрюмов покосился на мелькавших над судном чаек, словно боялся, что они сейчас непременно нагадят ему на голову. Он ненадолго задержался перед дверью, ведущей в кают-компанию, а затем, невнятно выматерившись на недогадливость капитана, выхватил из кармана очередную влажную салфетку и, обернув ее вокруг золоченой ручки, вошел внутрь.
– Могли бы и сами открыть, – прошипел в спину капитана один из холуев. – Владислав Святославович очень любит чистоту, – и он подхватил упавшую на пихтовые доски палубы очередную салфетку.
Капитан чуть изменился в лице, поняв, что не сумел предугадать желание хозяина. Его предупреждали о некоторых странностях Угрюмова – мол, здоровается за руку только с президентом и премьером, остальные рукопожатия игнорирует. Но чтобы вот так бояться прикоснуться к дверной ручке открытой кожей…