Рубинов, придерживая на бедрах простыню, приблизился к другу детства.
– Отдай «табель». И впрямь пристрелишь.
– Я никогда не промахиваюсь! Это она ровно стоять не умеет.
– Отдай. Я тебе как старший по званию приказываю.
– Ну, Толик, последняя попытка, – Васьков торопливо выстрелил и, естественно, промазал.
Из края рамы высыпались остатки зеркала. Рубинов уже без лишних слов просто вырвал пистолет из рук Васькова.
– Не чуди. Пошли лучше выпьем.
– Не получилось… Дай-ка еще разок попробую – последний, – плаксиво, почти как ребенок, попросил Васьков. – А то что эти кобылы про меня подумают?
Зашипел-включился динамик громкой связи.
– Все в порядке, товарищ генерал-лейтенант? – раздался встревоженный голос.
– В порядке, прапор. Надо будет, сам вызову.
Треск в динамике стих. Связь отключилась.
– Вот с ним так всегда, когда переберет. Просто мания какая-то, навязчивая идея, – пожаловался Ларину Рубинов. – Нормальный же мужик, но есть у него критические сто граммов. Ведро может выпить, а потом не уследишь, опрокинет эти самые сто граммов, «табель» в руки схватит – и по бутылкам с шампанским стрелять. Причем бутылку обязательно голой бабе на голову поставит. Ну, как первоклассник, ей-богу…
– Странности, они у всех бывают, – согласился Андрей.
– Техника безопасности была соблюдена, – пьяно проговорил генерал-майор. – Каски не нашлось, так я ей поднос дал, чтобы осколками лицо не поранило. Что хотите со мной делайте, но пока бутылка не будет расстреляна, я отсюда не выйду, – Васьков накинул халат, взмахнул полами, с обиженным видом уселся на бортик бассейна и принялся болтать ногами в воде – шлепанцы, естественно, свалились и поплыли. – Теперь точно никуда не пойду.
Ларин решил, что самое время произвести неизгладимое впечатление на обоих генералов.
– Разреши мне попробовать, – обратился Андрей к Рубинову, – а то ведь точно не успокоится, – кивнул он на Васькова.
– Не успокоюсь, – отозвался генерал-майор.
– Ты уверен, Курт, в том, что хочешь делать? – засомневался Рубинов.
Не хотелось ему расставаться с оружием, но и огорчать гостя было не с руки.
– Абсолютно уверен, – в голосе Ларина не прозвучало и нотки сомнения.
Рубинов уже протянул пистолет, держа его за ствол, но все же добавил:
– А как же гипс?
– Я и с левой стреляю будь здоров. Стендовой стрельбой увлекаюсь, – пояснил Андрей. – Преподам мастер-класс.
Уверенность передалась и генерал-лейтенанту. Ларин взвесил пистолет в левой руке и повернулся к блондинке:
– Принеси осколок зеркала, только побольше.
Девушка зазвенела осколками, перебирая их.
Догадавшись, что сейчас произойдет, брюнетка запричитала:
– Я домой хочу. Не надо.
Бутылка с шампанским дрожала на подносе, который она уже держала в руках. Андрей подмигнул Рубинову.
– Девушка права… Я, конечно, просто советую. Но если вы, как старший по званию, ему прикажете…
Анатолий Никодимович хищно улыбнулся, поняв, что предоставляется возможность навсегда отучить друга детства от пагубной привычки развлекаться с огнестрельным оружием.
– Понял, Курт, – шепотом проговорил он. – Шоковая терапия, – а затем уже громогласно добавил: – Товарищ генерал-майор, прошу занять место мишени.
Васьков, прищурившись, смотрел на Рубинова, а затем его губы растянулись в пьяной усмешке.
– Думаешь, слабо́? Думаешь, не стану? А вот тебе, – и Васьков, скрутив фигу, повертел ею в воздухе, после чего на удивление легко поднялся и зашлепал босыми ногами к разбитому зеркалу.
Полы расстегнутого халата трепетали, как крылья у птицы. Генерал-майор властно забрал поднос с бутылкой шампанского и водрузил его себе на голову.
– Ну, стреляй, фашист проклятый! – пафосно произнес он.
Впечатленные героизмом генерала, проститутки притихли.
– Подержи зеркало, только ровно, – попросил блондинку Ларин и повернулся спиной к Васькову.
Затаив дыхание, блондинка приподняла большой осколок зеркала. Андрей поднял левую руку с пистолетом, держа его задом наперед.
– Ровней держи. И не бойся – все хорошо будет.
Дрожь в руках блондинки немного улеглась. Ларин прицелился, ориентируясь на отражение в зеркале, и нажал спусковой крючок, выстрелив через плечо.
Бутылка шампанского лопнула, разлетелись осколки. Густая пена потекла с краев подноса. Васьков стоял неподвижно несколько секунд – лишь глазами моргал. Затем поднос со звоном упал на кафель пола.
– Ну, ты и даешь, фриц! – выговорил он, слегка заикаясь. – Так и обделаться недолго. Думал, ты стрелять не станешь.
Рубинов натянуто улыбался и даже приоткрыл рот, желая что-то сказать, но не успел.
Снаружи раздалась автоматная очередь. Посыпалось матовое стекло в окне. Вновь завизжали девицы. Рубинов с Васьковым залегли. Ларин же, как был с генеральским пистолетом, бросился к выходу.
Если бы он знал, где выключается свет фонарей, освещавших дорожку, выключил бы обязательно, прежде чем выскочить на улицу. А так пришлось бежать босиком по каменистой земле, чтобы оставаться в относительной темноте.
Из редкого ночного тумана, нависшего над озером, вновь полыхнула автоматная очередь – стреляли трассирующими. Огненные трассеры пунктиром прочертили ночь, ушли в тростниковую крышу бани-бунгало. Сухой тростник моментально вспыхнул. Веселые язычки пламени заскакали на живописной крыше.
Огонь занялся очень быстро, мгновенно осветив местность. Раздавался треск пламени и девичий визг. Было слышно, как громогласно матерится Рубинов. Свет пожара сделал темноту над озерной водой буквально непроницаемой – уплотнил ее. Еще пару раз трассеры прочертили небо. Теперь пылали тростниковые крыши и на других строениях. В темноте над озером затрещал двигатель моторки.
Сержант Четвергов и рядовой Пашка бежали к мосткам. Капитан Кошкин уже запустил двигатель плавающего БТРа, вода бурлила за кормой. Сержант хотел было спрыгнуть в плавсредство, но Кошкин зло крикнул:
– Отставить, сержант! Людей из пожара выводите. Приказ ясен?
– Есть, товарищ капитан. А как же вы?
– Я сам справлюсь.
Вода за кормой забурлила сильнее. БТР отвалил от причала.
– Расступись, ребята!
Ларин в развевающемся белом халате с пистолетом в руке промчался мимо оторопевших Романа с Пашкой и, сильно оттолкнувшись от края мостков, прыгнул. Он рисковал упасть на стальной борт БТРа. Но все же ему повезло, хоть и относительно. Босая нога поскользнулась на мокром днище, Ларин упал. Кошкин нервно обернулся на звук падения.