В отличие от своего простоватого, если не сказать больше, партнера Ман прекрасно понимал, что любая отсрочка приведет их обоих прямиком в тюремную камеру. Ленка, когда ее прижмут менты, не будет изображать из себя Зою Космодемьянскую. Та, бедолага, может, и хотела что-нибудь рассказать немцам, да вот только не знала ничего. А вот Ленка знала много. Слишком много. И они с Ломом для нее – никто. Двое из сотни клиентов. Не пойдет она в тюрьму ради их спасения.
Поэтому Ман легонечко толкнул Лома кулаком в спину и тихо, но очень злобно прошипел:
– Давай, блин, стучи! Дома она! Спит после ночи!
Лом недовольно покосился за плечо, но только протестовать не решился. Тяжело вздохнул и несколько раз ударил могучим кулаком в дверное полотно, завибрировавшее и жалобно застонавшее под этими ударами.
– Ленка, бля, открывай! – заревел он во весь свой голос.
– Тише ты! – одернул его Ман, испуганно оглядываясь по сторонам. – Ты сейчас весь подъезд на уши поднимешь!
– Ништяк! – откликнулся Лом. – Кто днем дома сидит? Все или на работе, или еще где.
Как бы в ответ на его слова за спиной заскрипела дверь квартиры, расположенной напротив Ленкиной. Тихонько заскрипела, образуя небольшую щель, в которой появилось сморщенное старушечье личико.
Ман стремительно отвернулся и ссутулился – ему очень не хотелось, чтобы старуха имела возможность запомнить его в лицо. А Лом... Лом он и есть Лом. Этим все сказано. Уставился на бабку, как баран на новые ворота.
– Ходют, ходют, – забормотала старуха, вытягивая шею и стараясь получше разглядеть визитеров. Ман, разглядывающий стену подъезда, испещренную мелкими трещинами и надписями, мысленно похвалил себя за предусмотрительность – вовремя отвернулся. Старуха явно имела старую, коммунистическую выучку, и ей до всего происходящего вокруг было дело.
Зато Лом, которому в плане предусмотрительности до напарника было далеко, полностью развернулся, представ перед блестевшими любопытством глазами бабки во всей красе, и громко, с угрожающими интонациями в голосе произнес:
– Слышь, ты, старая! Исчезни, пока при памяти! Дверь мгновенно захлопнулась.
"Блин! Ну какой же идиот!" – буквально застонал про себя Ман. Но вот только вслух ничего говорить не стал – все равно бесполезно. Да и жить Лому оставалось только до того времени, когда в их руках окажутся вожделенные бабки.
А здоровяк, постепенно входя в раж и начиная не на шутку злиться, опять заколотил в дверь, на этот раз не только кулаком, но и ногой:
– Ленка, блин! Открывай!
Происходящее все меньше нравилось Ману. Тихого и спокойного, без лишней засветки визита не получалось. Он уже хотел предложить напарнику убираться отсюда подобру-поздорову, как вдруг за дверью послышались неуверенные, шаркающие шаги и чуть хрипловатый женский голос негромко поинтересовался:
– Кто?
– Конь в пальто! – почти радостно ответил Лом. – Я это, блин, в натуре!
– А-а-а... – пробормотала стоящая за дверью женщина. Проскрежетало металлом по металлу, и дверь широко распахнулась.
Лом шагнул вперед, Ман – вслед за ним. В тесной прихожей, опираясь плечом на стену, стояла Ленка. На ней был мятый халат, в нескольких местах прожженный, глаза полуприкрыты, голова опущена. Такое впечатление, что она только что спала, но встала с постели на стук, так и не проснувшись.
– Че долго не открывала? – Лом с ходу попытался облапить девушку. – Трахалась, что ли, с кем?
– Отвали, – замедленным и неуверенным движением стряхнула руки здоровяка со своего тела. – Болею я.
И, не обращая больше внимания на незваных гостей, шаткой походкой, опираясь одной рукой на стену, побрела в глубину квартиры.
Лом тут же направился следом за ней. А Ман, задержавшись в прихожей, аккуратно прикрыл за собой дверь и задвинул тяжелый металлический засов, который на раздолбанном дверном полотне выглядел по меньшей мере нелепо.
Между тем Ленка прошла в комнату и тяжело рухнула на диван, в кучу какого-то мятого тряпья серого цвета, которое, надо полагать, изображало здесь постельное белье.
– Холодно, – по-детски непосредственно пожаловалась она, кутая при этом свои худые плечи в какое-то драное покрывало.
В единственной комнате квартиры никакой мебели, кроме старого и продавленного дивана, не было. Рядом с диваном, на давно уже не видевшем воды и тряпки полу стояла щербатая кружка с водой. Штор на окнах не было – вместо них использовались старые газеты, наклеенные на стекло в несколько слоев... На подоконнике лежал толстый слой пыли – хоть пиши на нем послание потомкам. В комнате стоял устойчивый запах холодного табачного пепла и еще чего-то очень едкого.
– Че, ломает? – Лом присел на краешек дивана, рядом с лежащей Ленкой. Удивительно, но в его словах Ман расслышал сочувственные нотки!
– Ну, – пробормотала в ответ девушка, не раскрывая при этом глаз.
– И вмазаться ничего нет? – Задавая вопросы, Лом просто тянул время. Ну не хотел он убивать эту девчонку!
– Надоело мне все, – тихо пожаловалась девушка. – Завязать хочу.
– А-а-а! – протянул Лом и замялся, замолчал – он не знал, что еще можно сказать. А приступать непосредственно к тому, ради чего они сюда и пришли, пока не собирался.
Стоящий в дверях Ман повелительно взмахнул рукой, указывая напарнику на Ленку, потом выразительно постучал ногтем пальца по циферблату ручных часов – время, дескать, поспешать надо. Каждая лишняя минута, проведенная в этой квартире, увеличивала опасность разоблачения.
Но в этот раз Лом только отмахнулся в ответ – подожди, мол! И в глазах, и в этом коротком жесте Ман разглядел вовсе не свойственную напарнику решительность. Значит, в этот раз остаться в стороне самому не получится. Время уходило, необходимо было действовать. И эта своеобразная "забастовка" здоровяка была ох как не вовремя!
Оглянувшись по сторонам, Ман заметил стоящий на полу, у стены прихожей, старый телефонный аппарат. Не раздумывая, он шагнул к нему. Наклонившись, выдернул шнур из розетки, расположенной у самого пола.
Подняв с пола сам аппарат, намотал свободный конец шнура на руку и сильно дернул на себя. Безрезультатно. Тогда, несколько раз глубоко вздохнув, Ман повторил попытку, только на этот раз рывок получился несколько резче. В недрах пластмассового корпуса телефонного аппарата что-то хрустнуло, и второй конец шнура вылетел, хлестнув Мана по щеке и оставив на ней узкую розовую полоску. Но Ман на это не обратил внимания – он был занят. Намотав концы шнура на кулаки, он несколько раздернул руками в разные стороны перед лицом, проверяя шнур на разрыв.
Полностью удовлетворенный проверкой – шнур выдержал испытание, – Ман шагнул в комнату с готовой к "работе" импровизированной удавкой.
Успев перехватить почти умоляющий взгляд Лома и отвернувшись от него, Ман зашел за спину полулежащей с закрытыми глазами Ленке и, скрестив руки, набросил получившуюся петлю на ее шею, после чего резко рванул концы провода в разные стороны.