– Ваше условие принято, – проговорил Мясникович и деловито посмотрел на часы.
– И этот миллион мне нужен завтра утром, – настойчиво произнес Ларин. – Причем наличными.
Ничего не говоря, Мясникович нажал кнопку на подлокотнике. Поползла вниз тонированная перегородка. За ней показался затылок водителя.
– Остановись, – распорядился он.
Лимузин свернул со средней полосы и прилип к тротуару. Сделали то же самое и два джипа сопровождения. Водитель выбрался из-за руля, обогнул машину и открыл дверцу со стороны Андрея.
– С вами очень приятно иметь дело, – протягивая Ларину руку, сказал олигарх. – А теперь прошу меня извинить. Важные дела.
Мужчины обменялись рукопожатием.
– Так мы договорились? – уже выбравшись из машины, спросил Андрей.
– Завтра в восемь утра на этом же самом месте. Только не опаздывайте. Всего доброго, – прозвучало в ответ.
Картеж покатил по проспекту. Ларин стоял в растерянности, глядя на проносящиеся мимо автомобили. Почему именно на этом самом месте? И лишь когда обернулся – увидел, что стоит у главного входа в банк.
* * *
Маша очнулась внезапно. Просто открыла глаза и увидела над собой слепящую голую лампочку, свисавшую с бетонного некрашеного потолка. Болела нога, голова кружилась. Женщина села и осмотрелась, смутно припоминая, что с ней случилось. Наконец картина произошедшего восстановилась: поход в книжный, «милая» автомобилистка, укол иглой…
– Вот же черт…
Маша находилась в каком-то гараже. Скорее всего, пристроенном к дому, ведь, кроме железных ворот, имелась и дверь в боковой стене. Прислушалась, город не напоминал о себе шумом.
– Значит, за городом? Хорошо хоть костыль при мне, и не связали.
Теперь предстояло понять, во что же она вляпалась. Первой мыслью было: случился провал в тайной организации, и Маша каким-то образом засветилась. Вот и взяли. Но, здраво рассудив, напарница Ларина эту мысль отбросила. Если бы действовали силовики или спецслужбы, то не привезли бы ее в гараж, да и захватили бы по всем правилам с масками-шоу, надели бы наручники. Приводил бы в чувства тюремный медик, чтобы кто-нибудь из шишек мог побыстрее ее допросить. Ведь это была недостижимая мечта руководства ФСБ и МВД.
Маша обошла помещение, подергала ворота, те были сделаны на совесть и наверняка закрыты снаружи надежным замком. Оставалась только дверь с глазком. Пленница подошла к ней и постучала костылем.
С другой стороны послышались шаги и нервно спросили:
– Очухалась?
Маша дала себе установку ничему не удивляться, вести себя так, словно она самая обыкновенная больная, которую зачем-то похитили возле больницы. Пусть похитители сами выговорятся, пусть сами объясняют, что им нужно.
– К стене отойди! – донесся из-за двери уже знакомый женский голос, и тут же исчезло пятнышко света в глазке.
Маша повиновалась. Дверь открылась, в гараж осторожно проскользнула та самая автомобилистка, в руке она держала электрошокер. За то короткое время, что дверь была открыта, Маша успела заметить, что гараж и в самом деле примыкает к жилому дому. За окном виднелись деревья.
– Ну и? – поинтересовалась Маша, глядя на свою похитительницу, и сразу же заметила, что та не совсем в себе.
– Не вздумай глупить, – произнесла Оксана. – В доме мои сообщники.
«Врет, – сразу же поняла Маша. – Были бы сообщники, зашла бы с кем-нибудь из них. Она одна».
Это обнадеживало, версия с провалом в организации становилась маловероятной. Вот разве что это была многоходовка.
– Я понимаю свое положение и поэтому внимательно слушаю, – не стала выказывать агрессию Маша.
– Значит, так, – Оксана не отходила далеко от двери, наверняка говорила приготовленные заранее слова. – У тебя есть только один выход. Связываешься со своим приятелем, и он выкупает тебя за двести тысяч долларов. Деньги должен передать мне сам – лично. Никаких звонков в полицию или ФСБ, иначе тебе будет очень плохо.
– Можно присесть? У меня все же нога больная, – напомнила пленница.
Оксана кивнула. Маша опустилась на расшатанный стул, всем своим видом показывая, что не собирается «глупить».
– О каком приятеле ты говоришь?
– Который к тебе в больницу приезжал, – заявила Оксана и с легкостью описала Ларина, сомнений не оставалось, что она его и впрямь видела.
– Думаешь, у него есть такие деньги?
– Найдет, если любит.
– Он просто приятель. Лучше отвези меня назад в больницу, и все забудем. Ты же не хочешь в тюрьму сесть? За похищение людей большие сроки дают.
– А никто не знает, что ты здесь. Не найдет денег – придется тебе здесь навсегда остаться.
– Я подумаю.
Маша и в самом деле задумалась. Ситуация была странной. С одной стороны, слабо верилось, что ее могли похитить из-за выкупа. В конце концов, похищают людей наверняка богатых. Но с другой стороны – абсолютно ничто не указывало на причастность к похищениям спецслужб.
«Сумасшедшая одиночка? – подумала Маша. – Надо подыграть ей. Да и Андрею следует знать, что со мной случилось, а он уже даст знать Дугину».
– Может, хватит думать? Все равно по-моему получится, – напомнила Оксана.
– Ты права. Но мне надо с моим другом как-то связаться. Мне телефон нужен.
– Думаешь, я дура конченая? – ухмыльнулась Оксана. – Чтобы потом тут же и вычислили, откуда звонок шел?
Маша на подобный ответ и рассчитывала, ей самой было бы не с руки звонить Ларину, в таком случае она бы его засветила.
– Письма писать теперь не модно, – проговорила Маша. – Мы с ним по скайпу пообщаемся через прокси-сервер, чтобы адрес не засветить. Идет? Выход в Интернет здесь есть?
– Найдется.
* * *
Створки стеклянных дверей, оснащенные датчиком движения, то и дело разъезжались перед входившими в бизнес-центр людьми. Глядя на их лица, а особенно на одежду, можно было определить, кто кем работает, какое место занимает в офисной иерархии. Если входил чисто выбритый мужчина в строгом деловом костюме, при галстуке и с портфелем – стопроцентный менеджер, причем низшего звена. Когда с небрежной щетиной и в костюмчике подороже, то определенно ТОП. А вот какой-нибудь креативщик не обременял себя дресс-кодом: джинсы, расстегнутый пиджак, под ним веселенькой расцветки майка, а на ногах вместо туфель кеды или кроссовки. Что ж, ему можно, он человек творческий, а значит, волен одеваться так, как ему заблагорассудится, лишь бы голым на работу не приходил. Ну, а если заходила молодая женщина в блузке, короткой юбке, сжимающая под мышкой канцелярскую папку, – как пить дай «секретутка» или «бюстгалтерша».
Когда через раздвижные двери прошел Ларин, то сидевшая на кремовом диване в холле бизнес-центра Катя Медникова тут же записала его в креативщики. И ему вполне бы подошло это определение. Но была одна деталь – серебристый кейс в его руке. А с ними работники креативных отделов не ходят.