– Видите, «акты или действия государственных органов» находятся вне разумного контроля и юридически приравниваются к стихийным бедствиям. То есть никто не виноват. Автолюбители не будут знать, что земля во дворе, на которой будут построены их парковочные места, в скором времени станет строительной площадкой нового жилого дома или торгового центра. И возведение его остановить невозможно. А генплан застройки столицы у нас охраняют и засекречивают куда круче, чем схемы расположения ядерных баллистических ракет. У меня уже есть проект цельнолитой разборной автомобильной стоянки. Железобетонные элементы просто демонтируются, слегка подновляются, покупаются-продаются, как новые, и укладываются в очередном месте.
– А если владелец пожелает забрать свою стоянку, чтобы потом установить ее, скажем, на даче? – искал мелкие проколы в безукоризненном бизнес-плане Ларин.
– Не получится, – Карлсон скрутил фигу и показал ее воображаемому обманутому жильцу. – Стоянка не является капитальным сооружением, земля, на которой она расположена, принадлежит городу. А потому, согласно договору, после ее возведения она передается на баланс ЖКХ, то есть становится его собственностью. И это только с парковками, – Карлсон вновь закатил глаза.
– Похожая ситуация и с детскими площадками? – уточнил Ларин.
– Примерно то же самое. А ведь есть еще статья по уничтожению старых и больных деревьев! – воодушевился будущий начальник ЖКХ. – Знаете, сколько стоит спилить старое дерево в Москве? Ведь это вам не лес валить. Тут нужно начинать аккуратно – с вершины, спускать ствол частями на веревках. Чтобы ни дома не повредить, ни машины. Этим занимаются только бригады промышленных альпинистов, с которыми ЖКХ расплачивается наличными. Шестьдесят тысяч российских стоит спилить одно такое дерево. А деревьев в городе растет примерно столько же, сколько живет людей! Вот только зачем их, спрашивается, пилить? Доказать, что на пустом месте росло дерево, уже невозможно. Да и жильцы не любят, когда возле их дома деревья пилят. Мол, эту березку еще мой покойный дед посадил или бабушка… Всем будет хорошо.
При этом, конечно же, Карлсон не уточнил, что деньги будут похищены у жильцов.
– Понятно, – проговорил Ларин.
– Это я только про летний сезон вам рассказал. А ведь зимний – вообще золотое дно. Одни сосульки чего стоят. Для того чтобы их сбивать, тоже надо нанимать промышленных альпинистов, а можно и не нанимать.
– Про сосульки я в курсе, – Ларин глянул на часы. – Спасибо, что просветили и уделили время. Теперь я за вас спокоен.
Карлсон явно хотел о чем-то спросить, но не решался, Андрей подбодрил его:
– У вас вопросы есть?
– Скажите, а ничего не сорвется? Я же начинаю инфраструктуру создавать – фирмы. Вкладываюсь.
– В каком смысле – сорвется? – переспросил Андрей. – Мы структура серьезная, словами не бросаемся. Вы что, всерьез думаете, будто мы не наберем большинства на выборах и выпустим из-под контроля ваш Комитет?
– Именно это я и хотел от вас услышать, – расплылся в улыбке собеседник.
– Тогда до следующих встреч, – попрощался Ларин.
Андрею предстояло еще свидеться с претендентом на должность в школьном образовании. Он уже представлял себе, о чем пойдет разговор с судимым по экономической статье, ранее обкрадывавшим своих же собратьев-зэков. О школьной мебели, сделанной из токсичных материалов, об обедах и завтраках, приготовленных из просроченных продуктов… Единственной надеждой оставалось то, что ему удастся все же насобирать критический объем компромата, и эти «уроды» никогда не сядут в кресла руководителей.
* * *
По большому счету, Ларин мог бы и выспаться этой ночью. Ведь теперь не надо было переживать за Машу, для нее все неприятности остались позади. Но Андрей не стал тратить драгоценное время на сон…
Даже ночное небо над Москвой всегда подсвечено тысячами огней: фонари, реклама. Ларин, одетый в джинсы, легкую куртку, бейсболку, натянутую по самые глаза, нырнул с освещенного практически безлюдного проспекта в подворотню сталинского дома. Он пришел по тому самому адресу, который ему показал на своем мобильнике Дугин. Из этого дома, из квартиры на последнем этаже, и выходил в Интернет таинственный «правдоруб». Следовало понять, кто он и чего добивается. Вполне могло оказаться, что этот человек тоже жаждет справедливости, как и Ларин, а могло быть и по-другому.
Андрей неторопливо прошелся по двору, даже не повернув голову в сторону нужного подъезда, глянул вверх. План квартиры он знал. Малюсенькая, однокомнатная. Такие строили в шикарных московских домах уже после войны. Предназначались они или для прислуги, или для размещения охраны важных государственных чиновников. Во двор выходило окно кухни. Света в нем не было.
И тут Ларин, изображая из себя просто забредшего во двор позднего прохожего, обратил внимание на одну из машин, припаркованную неподалеку от подъезда. В ней виднелись два мужских силуэта. Если бы мужской и женский, то было бы понятно, заехали любовники. А вот двое мужчин, которые не выпивают и даже не курят, – компания сомнительная. Вполне могло оказаться, что это «наружка».
Ларин прошел почти рядом с машиной, ни один из двух мужиков, сидевших в ней, на нетрадиционно ориентированного не походил. Андрей делано зевнул и, засунув руки в карманы, вновь вышел на освещенный проспект. Во втором окне однокомнатной квартирки, выходящем на улицу, тоже было темно. Ларин не привык уходить ни с чем. Раз во дворе «топтуны» или охрана, то следует избрать другой путь.
Вскоре он в другом дворе уже карабкался по ржавой пожарной лестнице на крышу соседнего дома. Залез, осмотрелся. Вид открывался величественный, но любоваться им не было времени. Жесть предательски прогибалась, похрустывала нанесенная за долгие годы множеством слоев краска. На крыше даже чудом сохранилась старая телевизионная антенна, оборванный кабель покачивал ветер. Воздух в вышине был куда чище, чем внизу, дышалось тут легко.
Ларин приблизился к возвышающейся над ним стене нужного ему дома, снял висевший на одном плече небольшой рюкзак и надел его как положено, на две лямки. Теперь руки были свободны. Предстояло преодолеть высоту в два этажа. Одно радовало, стена была глухой – ни единого окна. Андрей поставил ногу на кронштейн водосточной трубы. Испытал на прочность, оторвав от крыши вторую ногу. Кронштейн хоть и шатался, но груз выдержал. Метр за метром Ларин поднимался ввысь. Спина стала мокрой от пота, дыхание прерывистым. Наконец он оказался на крыше, присел, чтобы перевести дыхание. По проспекту проносились редкие машины.
Придерживаясь за ограждения, Ларин глянул вниз. Нужное окно находилось прямо под ним. Привязанный за кирпичную вентиляционную трубу альпинистский шнур натянулся. Андрей, упираясь ногами в ампирный лепной карниз, стал потихоньку спускаться.
«Не зря я сегодня выслушал лекцию о промышленном альпинизме. Не было б в моей жизни Дугина, вполне мог бы зарабатывать себе на жизнь, спиливая старые московские деревья по частям, – подумал он. – Поди хреново – шестьдесят тысяч за каждое».