– Сучка ментовская, – зашипел он ей в ухо гнусавым голосом, – только попробуй пикнуть – придушу.
– Да тут и веревка в прихожей лежит, – раздалось хрипло-радостное.
Страх парализовал женщину. Она даже не сразу поняла, что ее тащат с кухни в прихожую. И только когда увидела желтые прокуренные зубы – единственное, что было видно из-под козырька натянутой по самые брови бейсболки, стала сопротивляться. Но тут же получила два увесистых удара по лицу.
– Заткнись, дура. И кусаться не вздумай.
– Кто вы такие? Что?.. – И вновь последовал удар в лицо.
Гнусавый и хриплый с идиотскими шутками-прибаутками срывали с нее одежду. Голую и беззащитную бросили на кровать. Толстый капроновый шнур обвил лодыжки и запястья. Двое ублюдков ловко привязали Татьяну к спинкам кровати, растянув руки и ноги в форме буквы «Х». Она дергалась, но ничего не могла поделать. Петли на руках и ногах от этого только туже затягивались.
Гнусавый погасил свет в комнате, задернул шторы. Хриплый затыкал ей рот ладонью. Татьяна слышала, как в полумраке гнусавый ублюдок раздевается. Затем он неспешно подошел к кровати и навалился на женщину. Татьяна ощутила, что все его тело густо покрыто жесткими волосками. Она не могла ни крикнуть, ни сбросить насильника с себя. Она даже не могла ударить его головой. Хриплый крепко держал ее за волосы.
Когда казалось, что изнасилования уже не избежать, гнусавый внезапно слез с женщины и стал одеваться. Его подельник пригнулся к Татьяне и, тщательно выговаривая каждое слово, произнес шепотом:
– Если твой муженек не вернется к прежнему, то вернемся мы. И тогда уже трахнем тебя по полной программе, во все дыры. Да так, что зашивать придется. Так ему и передай. Вы ж, кажется, ребенка завести решили?
Татьяна разрыдалась. Ублюдки неторопливо покинули квартиру, щелкнул замок…
…Сержант Горошко возвращался со службы пешком. Любил прогуляться. Чтобы, как всегда, срезать путь, он свернул в парк. Редкие фонари освещали аллейку, кое-где украшенную по прихоти ландшафтного дизайнера крупными валунами. Правда, почему-то коммунальщикам пришло в голову выкрасить эти валуны масляной краской. Вот и лежали на зеленой траве развеселые синие, красные, желтые камни. Когда сержант миновал старое дерево, от его ствола беззвучно отделились две коренастые тени. Горошко даже обернуться не успел, как его по темечку ударили пластиковой бутылкой, туго набитой песком. От такого удара не остается следов, а вот сознание выключается мгновенно.
– Вырубили? – раздалось хриплое.
– С первого удара. Чисто сработали, – прозвучало в ответ гнусавое. – Водку давай.
Хриплый ублюдок повернул бейсболку козырьком назад, вытащил из кармана бутылку дешевой водяры, свернул пробку. Его подельник открыл бесчувственному сержанту рот. Спиртное тонкой струйкой потекло в глотку.
– Повыше его держи, чтобы не захлебнулся. Нам это на хрен не надо.
Когда всю водку влили в сержанта, пустая бутылка вновь исчезла в кармане. Ублюдки подтянули Горошко к валуну, выкрашенному красной краской, и сильно ударили затылком. В тишине ночного парка зловеще разнесся противный звук хрустнувшей кости.
– Ну, вот и порядок. Все, как и заказывали, – прозвучало гнусавое. – Шел себе пьяный мент, оступился – и головой в камень. Готов жмур. Кому надо, тот поймет.
Хриплый несколько секунд подумал, вытащил из кармана пустую бутылку водки, тщательно вытер ее полой куртки и засунул в карман мертвому сержанту.
Убийцы бодро зашагали по аллейке. Один из них на ходу водил пальцем по экрану айфона, отправлял SMS-сообщение. Когда они уже выходили из парка на улицу, пришел ответ, состоящий из двух чисел. Одно из них было трехзначное, другое – четырехзначное. Вроде бы номер телефона. Хотя на самом деле это было не так.
– Схема работает, – ухмыльнулся хриплый.
– Еще не факт, – засомневался гнусавый, – но думаю, что облома не случится.
Через полчаса убийцы уже оказались на вокзале в зале автоматических камер хранения. Сверяясь с трехзначным числом на экране айфона, отыскали нужную ячейку. Набрав четырехзначное на колесиках, которыми набирается код, открыли ячейку. Внутри лежал пухлый конверт. Хриплый заглянул в него, прошелестел заскорузлым ногтем по пачке долларов.
– Работает схема. А вот и билеты, – вытащил он золотистые бланки. – Поезд через полчаса, еще и выпить успеем в баре. Пошли.
* * *
Поезд мерно стучал колесами, прорезая ночь. За окнами изредка мелькали огоньки деревень. В купе СВ по разные стороны от откидного столика сидели Дугин и Лора. Павел Игнатьевич неторопливо одним пальцем постукивал по клавишам ноутбука, озабоченно вглядывался в экран. Напарница Ларина сидела, подперев голову руками, и смотрела в окно.
Поезд сбавил ход. Мимо проплыло здание небольшого вокзальчика. Состав вздрогнул и замер. Стоянка была недолгой. Через минуту поезд вновь тронулся. В дверь купе негромко постучали.
– Да, – не отрывая взгляда от светящегося экрана, бросил Дугин.
В купе СВ вошел поздний пассажир – Андрей Ларин. Павел Игнатьевич лишь немного привстал, пожимая ему руку. Лора грустно улыбнулась краешками губ.
– Привет доблестной сотруднице прокуратуры. Как дела в Следственном комитете? – с легкой издевкой спросил Андрей, глядя на Лору.
Та только и ответила, но чисто в своей манере:
– Сам дурак.
Начальник ОВД устало опустился на диван. На руководителя тайной организации по борьбе с коррупцией в высших эшелонах власти он смотрел хмуро. Затем вздохнул и глухо произнес:
– Ситуация такая, что и докладывать не хочется, Павел Игнатьевич.
– О случившихся несчастьях можешь и не докладывать. Я в курсе. И Лора тоже, – проговорил Дугин. – Я же предупреждал тебя, что может случиться головокружение от успехов. Закон физики. Действие равно противодействию. Вот и получили ответку.
Ларин еще раз шумно вздохнул. А Дугин продолжил:
– Меня интересует, что мы имеем в сухом остатке, каковы настроения сотрудников в ОВД?
Андрей наморщил лоб, запрокинул голову, словно собрался надолго устроиться в уютном купе спецвагона.
– За всех сказать не берусь. Настроения поляризовались. Есть те, кто готов идти до конца. Но мне не нравится, что ими движет чувство мести. Не к этому мы стремились. Не за это боролись. Единственное, что утешает – мало таких, сущие единицы. Иначе бы я веру в людей потерял.
– А остальные, основная масса? – поинтересовался Дугин.
– Настроения упаднические, хотя и довольно откровенные. Личный состав мои приказы практически игнорирует. Этакая итальянская забастовка в полицейском формате. Люди запуганы. Я их понимаю. Семьи, жизнь близких, да и своя собственная дороже службы. Если ничего не предпринять, все очень быстро вернется на прежнюю орбиту. К тому же у Магомеда и его подручных железное алиби. В злополучные вечер и ночь, когда все и случилось, он с большой компанией отмечал юбилей в ресторане, на глазах у десятков свидетелей. То, что никто не отлучался, зафиксировано и видеокамерами. Все просчитал, гад. Я так думаю, что действовали нанятые им гастролеры. Приехали на один день, а потом укатили. Переоценили мы свои силы, Павел Игнатьевич. Был бы я настоящим полковником Правдеевым, написал бы рапорт об отставке.