Внезапно страх обуял убийцу от осознания, что Его могут застать на месте преступления. Он поспешил в квартиру, но балконная дверь не поддавалась, кем-то запертая изнутри. Сквозь стекло Он успел разглядеть мелькнувший силуэт Тени-двойника и зло скрипнул зубами:
– Придет время, доберусь и до тебя, ублюдок!
Отойдя к перилам, Он прыгнул вперед, руками разбив оконное стекло и влетев внутрь. В следующее мгновение Он очутился в Среднем мире, ничего не помня из того, что произошло.
* * *
Шамиль Исхакович Каримов прожил на этой грешной земле пятьдесят семь с небольшим лет, из которых пятьдесят увлекался нумизматикой и фалеристикой. А лет тридцать назад его потянуло на книги – он представлял собой тип всеядного читателя, которому было интересно все – и беллетристика, и публицистика. В особенности его привлекали старинные и редкие издания. На сегодняшний день он по праву считался крупнейшим в городе библиофилом. И если ряды нумизматов, фалеристов и филателистов их города насчитывали сотни полторы-две – настоящих, серьезных коллекционеров, разумеется, – то библиофилов едва набралось бы с десяток.
Наградами и марками он, по собственному признанию, баловался не всерьез. Страстью его были скорее монеты и книги, причем последние привлекали его все больше, по мере втягивания в библиофию. Шамиль Исхакович слыл человеком чрезвычайно начитанным и эрудированным, обладавшим обширным культурным багажом. Вдоль стен принадлежащей ему трехкомнатной квартиры стояли шкафы, сплошь уставленные бесчисленными книгами. Дом его походил больше на библиотеку.
С тех пор как три года назад он потерял жену – бедняжка за какой-то месяц угасла от рака, – Каримов жил один, единственная дочь за год до смерти матери вышла замуж и проживала с семьей в соседнем городе. Других родственников здесь у него не было, но это его не особенно тяготило. Шамиль Исхакович был человеком общительным, имел кучу знакомых – в основном из числа коллекционеров, а уж читателем слыл заядлым, мог сутками не выходить из квартиры, почти ничего не есть, если какая-либо книга увлекала его настолько, что невозможно было от нее оторваться.
Еще в возрасте пятидесяти пяти лет он вышел на пенсию по состоянию здоровья, ему дали бессрочно вторую группу инвалидности, но продолжал подрабатывать, устроившись дневным вахтером в одну организацию в соседнем квартале. Дежурил он через день, смена с восьми утра до восьми вечера, и это его устраивало.
А не так давно пожилой коллекционер решил завести собаку. Вскоре у него появился четвероногий друг. Он взял его полуторамесячным щенком. Это был забавный пушистый черный комочек. Каримов назвал песика Персеем. Щенок рос не по дням, а по часам и уже через пару месяцев достиг размеров болонки. С толстыми лапами, в меру упитанный, крепко сбитый, с умной мордашкой, Персей вызывал у него умиление. Когда хозяин возвращался домой, тот резво прыгал вокруг, повизгивая от радости. Когда же он одевался, собираясь на работу, пес уходил в сторону и, положив морду на лапы, наблюдал за ним грустными глазами.
«Тоскливо тебе одному, да? – обращался к нему хозяин. – Весь день один-одинешенек. Ну, что поделать, привыкай. Вот перестану работать, будем все время вместе».
Он выгуливал его утром и вечером, а когда уходил, то закрывал двери на защелки, оставляя пса в прихожей, боясь, что тот изгрызет всю мебель и изгадит ковры. Обедал Шамиль Исхакович дома, приходя всегда в одно и то же время. К этому моменту Персей уже поджидал его у двери, принюхиваясь и виляя хвостом.
Каримов частенько принимал гостей, двери его квартиры всегда были широко открыты для друзей и знакомых. Захаживал к нему и Захарян. Сошлись они на почве коллекционирования, но впоследствии нашли немало других тем для общения – оба были эрудитами, с полуслова понимали друг друга, несмотря на значительную разницу в возрасте.
В этот день у Шамиля Исхаковича был выходной, он никого не ждал, отдыхал дома с книгой в руках, поэтому удивился, услышав звонок в дверь. Открыв, он приветствовал знакомого гостя.
– Вот, зашел к вам показать кое-какие монеты и нагрудные знаки, – улыбнулся тот.
– Проходи, дорогой, – пригласил хозяин, закрывая за ним, и обратился к псу, болтающемуся под ногами: – А ты сиди в коридоре, шалопай, здесь твое место.
И он прикрыл прямо перед носом Персея дверь в комнату. Подойдя к столу, убрал с него книги, расчищая место для товара гостя. Только он успел повернуться, как получил страшный удар в солнечное сплетение. Согнувшись в три погибели, Каримов попытался вдохнуть, ловя ртом воздух. Его визитер нанес еще один удар локтем в подбородок, отшвырнув хозяина квартиры назад. Теряя сознание, пожилой человек повалился навзничь. В то же мгновение нападавший прыгнул на него, прижав тяжестью своего тела к полу, и, ловко накинув на шею гитарную струну, принялся душить. Усилием воли прорвавшись сквозь обволакивающую его пелену обморочного состояния, хозяин квартиры пытался стряхнуть с себя противника, но силы были неравны. Вскоре все было кончено. Убийца оторвал свой пристальный взгляд от налитых кровью выпученных глаз жертвы и, поднявшись, поспешил к выходу. Отворив дверь в комнату, которую все это время царапал скуливший и лаявший пес, он прошел мимо него и скрылся за порогом.
Как только путь освободился, Персей кинулся к бездыханному телу хозяина, принялся обнюхивать его, а потом, отскочив, в растерянности уселся рядом, печальными глазами уставившись на труп. Через мгновение в квартире раздался протяжный собачий вой.
* * *
Какое-то время Маугли вживался в новый для себя образ, свыкаясь с мыслью, что теперь он находится как бы на другой стороне баррикады. Это было необычно и волнующе для бывшего наемного убийцы. И, что бы он там ни думал, играть эту роль было не так-то легко. Потребовался определенный срок для адаптации. Что ни говори, но альтруистические порывы души по большей мере не свойственны современному человеку. Все, к чему призывали гуманисты и мыслители прошлого, что пытались привить массам советские идеологи, оказалось нежизнеспособным и было в кратчайшие после краха социализма сроки успешно предано забвению. Маугли не был исключением, наоборот, он являлся типичным продуктом новой эгоистичной эпохи бездумного потребления. И теперь, совершив резкий поворот на 180 градусов, он чувствовал себя не совсем уютно. Но он так решил.
Проштудировав массу литературы по маньякам, серийным преступлениям и судебной психиатрии и не все поняв в ней, Роберт решительно отбросил всю эту заумную галиматью прочь и как всегда развил бурную деятельность. Ведь, прежде всего, несмотря на прирожденную смекалку и хитрость, он был человеком действия, а не пустопорожних мечтаний.
Организовав негласное наблюдение за Лыгиным, он очень скоро вышел через него на профессора Ольховского. Кроме того, Ришару удалось раздобыть кое-что существенное непосредственно из материалов следствия. И все же этого было мало. Маугли решил форсировать события.
* * *
Со временем Он научился предугадывать наступление состояния, необходимого для «вылазок» в Нижний мир. В такие дни Он старался больше времени проводить дома, запершись в своей комнате.