– В небо бы не улететь… – прохрипела Ксюша, пристраивая пятку на его плечо, чтобы лучше оттолкнуться. – Никитушка, ты уж не задерживайся, ладно? Как я там без тебя буду?
– Не задержусь, – проворчал он, вывернув голову и приготовив пистолет. – Счастливого полета, родная. Крылья не подпали…
Омоновцы, находящиеся на улице, уже отбежали на расстояние и обнаружили людей на крыше. Стали беспорядочно стрелять. Из люка полезла черная маска, но у парня не было третьей руки, чтобы управлять автоматом. И девичья фигурка с тоскливым воем отделилась от крыши, пролетела, махая ногами, окаянные полтора метра и приземлилась на выступ. Пули промчались мимо, она уже катилась в полуметровый разлом, уводящий в глубь скального массива. Никита бегло выстрелил три раза – не на поражение, но черт, выпрыгивающий из табакерки, об этом не знал. Он уже корячился на коленях, уже вскидывал портативный пистолет-пулемет. Но, увидев ствол пистолета и язычки пламени, глухо вскричал, ушел в сторону. Конек оказался слишком узок – мелькнули ноги, и боец с негодующим воплем покатился вниз. Любоваться, как он пикирует с крыши, Никита не стал. Он подался вперед, уперся в сомнительный выступ, привстал на колено и оттолкнулся. Тело распрямилось, как пружина. Под лающие вопли, под отрывистую пальбу жилистое тело пронеслось по воздуху, шмякнулось на выступ. Заныли суставы. Пуля отскочила рикошетом от скалы, брызнули искры. А Никита уже протискивался в расщелину, испытывая несказанное облегчение. Пусть гонятся, уже не страшно. Он знает, как выбраться к дороге…
Машину тряхнуло, клацнули зубы – и не только у Никиты. Он натянул на себя пропахший рыбой мешок, промолчал. Но Ксюша, свернувшаяся рядом, молчать не могла. В последние полчаса, насыщенные приключениями и адреналином, она только и делала, что открывала рот.
– Мурзин… – простонала она, – ты что, дрова везешь? Неужели трудно объезжать эти ямы? Это же элементарно – руль влево, руль вправо…
Водитель отмолчался – не любил он отвечать на риторические вопросы. А здешние дороги, как и везде в стране, ушли недалеко от здешних мудрецов. Серый подержанный универсал выехал из города и неторопливо пылил по колдобистой дороге, идущей параллельно основной трассе. Вдоль обочин мелькали зеленеющие тополя и осины, их разбавляли заросли рябины, черемухи. Дорога петляла, проваливалась в низины, вздымалась на косогоры. Задние сиденья в салоне были сложены, в образовавшееся багажное пространство были набросаны мешки, в которых что-то подозрительно позвякивало, старые одеяла, рваная картофельная мешковина. Придумать что-то более оригинальное Мурзину, видимо, помешала нехватка воображения. Под всем этим благолепием скорчились два тела и испытывали пронзительные неудобства.
– Мурзин, почему мы еле тащимся? – стонала Ксюша. – Там всего одна педаль – нажми, и побежим быстрее…
– Знак «Опасный поворот», – лаконично ответил водитель.
– Так проскакивай его быстрее… О боже, Мурзин, почему твои мешки так воняют? Ты что, похоронить нас тут собрался с нашими тонкими обонятельными рецепторами?
Водитель ухмылялся, насилу сдерживал смех.
– Где мы, Мурзин? – жалобно ныла Ксюша. – Ты бы хоть говорил, где мы едем. Не посмотрим, так хоть послушаем. Ты же этот, как его… автохтон, знаешь все местные достопримечательности… Слушай, Мурзин, а ты сегодня не на работе?
– Ксюша, помолчи, – взмолился Никита. – И без тебя тошнит.
– Не могу я молчать… – Девушка выбралась из-под вороха мусора. – Я хочу говорить, говорить и уснуть в говорящем виде. Да, дорогой, это очень благородно, что ты закрыл меня собой. Считай, что оценила. Но то, что ты не дал мне помыться, очень тебя не красит, я тебя почти ненавижу… Я вся чешусь, обтекаю и сейчас, наверное, скончаюсь от всех этих неудобств.
– Я все слышу, – заметил Мурзин.
– Блин, – сказала Ксюша. – Мог бы и уши заткнуть. – Она насупилась, натянула на себя мешок и какое-то время молчала.
– Проезжаем мимо пихтового бора, – торжественно объявил Мурзин. – Эндемик полуострова – пихта грациозная. Живет двести лет. Даже в Чемдале она встречается только в двух местах на восточном побережье: в приустьевой части реки Сеченка и здесь. Не вздумайте высовываться: пихта как пихта. Дальше ничего интересного – сплошной кедровый стланик. Пять минут назад мы проехали мимо горнолыжной базы «Вершина», которую в прошлом году закрыли в связи с окончательной убыточностью. Аппетиты чиновников – непомерные, а денег на развитие туризма практически не выделяется. Гостиниц толком нет, дорог, туристической инфраструктуры – нет. Места живописные, отличные горы и вулканы, а туристов за год в Чемдал приезжает от силы тысяч десять – в основном экстремалы. А вот Аляску, которая тут неподалеку, посещает миллион туристов в год! А почему, спрашивается? Со спортом ситуация немного лучше – слева осталась лыжно-биатлонная трасса протяженностью четыре километра, там ежегодно в середине апреля проходят международные соревнования по биатлону на приз памяти Виталия Фатьянова – знаменитого тренера. Места здесь очень живописные. – Мурзин поцокал языком. – Куда там Швейцарии.
– Нет, я хочу в Швейцарию, – заартачилась Ксюша. – Там хорошо…
– Там хорошо, потому что нас там нет, – напомнил Никита.
– Твою-то мать! – в сердцах воскликнул Мурзин, прерывая наметившуюся дискуссию. – Ребята, прячьтесь, проверка на дороге!
Тревога явно была не учебной. Ксюша ойкнула, сделала бессмысленную мину и растворилась под ворохом нужных и ненужных вещей. Никита тоже погружался в «подполье», сжимая рукоятку пистолета. Неприятность досадная, но вполне ожидаемая. Дороги обложены, даже второстепенные, удивительно, что их не остановили раньше. Сомнительно, что это ОМОН, – заткнуть им все дыры местные власти не в состоянии. Обычные «патрульно-постовые» – можно размять натруженные кости, если что-то пойдет не так… Свалка мусора в багажнике смотрелась, конечно, дико. Мурзин остановил машину. Было слышно, как он о чем-то переговаривается с подошедшими людьми. Звуки извне под ворохом «камуфляжа» делались глухими, далекими. Никита затаил дыхание, навострил уши. Общались стороны довольно долго. Мурзин о чем-то спрашивал. Временами раздавались смешки. Потом захрустели мелкие камешки – участник оцепления обошел машину, посмотрел в заднее окно.
– А это что за хлам у вас, товарищ капитан?
– Мусор везу на дачу, лейтенант, – добродушно откликнулся Вадим. – Не в квартире же его хранить, жена уже всю плешь проела. Хочешь порыться? Сейчас открою.
– Нет уж, спасибо, – испугался проверяющий. – Сами ройтесь в своем мусоре. Глядишь, найдете какую-нибудь амфору. Счастливого пути, товарищ капитан. Вы уж будьте поосторожнее. Говорят, что преступники крайне опасны, мало ли что…
– Неужели на всех бросаются? – удивился Мурзин. – Я слышал, что у них узкая специализация.
– Так-то оно так, – замялся офицер. – Но майор Лаврентьев на инструктаже таких ужасов про этих бандитов наговорил… Мол, оба конченые шизофреники, проявляют бессмысленную жестокость. Баба – зверь, убивает, не раздумывая, а мужик ничем не лучше, когда-то работал киллером, потом детей похищал в Чечне, занимался рейдерскими захватами в столице…