– Почему?
– Бог знает.
Они слышали, как клетка стучит о киль, подошвами ощущали удары.
– Вы не можете завести трос на лебедку?
– Не рискну. Эта дрянь весит больше тонны, она может просто оборвать трос.
– Что же нам делать? Мы должны...
– Если она выйдет из-под кормы, я пристрелю эту суку, – ответил Длинный. – А до тех пор остается только молиться, чтобы она убралась.
* * *
Чейс с Максом съежились в дальнем углу клетки, держась друг за друга и за брусья: конструкцию неистово швыряло под лодкой.
Акула сцепила челюсти, согнула и разогнула массивное тело, будто пытаясь разнести клетку на куски.
Чейс увидел, что пузырьки из регулятора у Макса бегут непрерывной струёй. Мальчик забирал слишком много воздуха. Чейс привлек внимание сына, указал на свой регулятор, потом – на регулятор Макса, жестом объяснил ему, чтобы тот замедлил дыхание. Испуганный Макс кивнул.
Акула неожиданно отпустила клетку, и та скользнула вниз, повиснув наклонно. Когда акула начала погружаться, перед глазами Чейса медленно скользнуло ее широкое белое брюхо. Перед половой щелью плоть рассекали пять параллельных отметин.
* * *
– Тяни! – закричал Длинный.
Они с Амандой медленно выбирали трос. За бортом они увидели верхнюю часть клетки, вышедшую из-под днища лодки. Акула серой тушей зависла почти неподвижно под клеткой. Длинный спрыгнул на ступеньку, оттягивая трос под кормой:
– Еще пять футов, и мы...
– Нет! – воскликнула Аманда, указывая на что-то. Мелькнул серповидный хвост, забурлила вода, и на поверхности показалась коническая голова акулы. Рот был полуоткрыт: ударившись о ступеньку, акула соскользнула и кинулась на трос. Одним движением головы животное вырвало трос из рук Длинного и перекусило его. Длинный упал навзничь на палубу.
Акула уплыла, а клетка начала тонуть.
* * *
С трудом удерживая равновесие, Чейс выпрямился, схватил вентиль неповрежденной подъемной цистерны и полностью открыл его. Послышалось шипение воздушной струи, погружение клетки замедлилось. Но не прекратилось.
Чейс надул жилеты, свой и Макса, надеясь, что, сняв их с Максом вес и добавив клетке плавучести, он остановит падение, подвесит клетку, пока Длинный не спустится к ним с тросом.
Клетка продолжала погружаться. Чейс посмотрел на прикрепленный к цистерне глубиномер: стрелка прошла тридцать футов, потом тридцать пять, сорок...
Он быстро огляделся. Акула исчезла.
Пятьдесят футов...
Чейс знал, что выбора у него нет, они не могли опускаться до дна. У них обоих кончится воздух – возможно, еще до конца погружения и уж наверняка раньше, чем до них доберется Длинный.
Он поднял Макса на ноги и открыл люк. Положив руки на плечи сына, Чейс посмотрел ему в глаза, призывая вспомнить полученные уроки и молясь, чтобы не оказалось, что мальчик пропустил их мимо ушей. Он вынул изо рта загубник и прокричал одно слово: «Помни!»
Макс понял.
Шестьдесят футов...
Чейс вытолкнул Макса в люк и немедленно последовал за ним. Он взял мальчика за руку и заглянул в лицо, чтобы контролировать его дыхание.
Они поднимались слишком быстро, обгоняя пузырьки выдыхаемого воздуха. Наполненные жилеты расширялись, рвались к поверхности, тянули вверх. Необходимо было замедлить всплытие: продолжая в том же темпе, они рисковали порвать легкие или получить эмболию либо кессонку.
Чейс выпустил воздух из жилетов, и подъем стал медленнее. Теперь пузырьки от выдоха опережали их. Хорошо.
Саймон посмотрел на свой глубиномер: сорок футов... тридцать пять... Он не глядел вниз, сосредоточившись на лице Макса, не видел, как под ними показалась из глубины акула.
Двадцать футов... Пятнадцать...
Внезапно сверху раздался всплеск, вода забурлила, и к ним подплыл Длинный с ружьем для подводной охоты.
Теперь Чейс бросил взгляд вниз и увидел разверстую пасть и выдвинутые вперед челюсти большой белой акулы, поднимающейся из мрака со скоростью ракеты.
Длинный нажал на спусковой крючок. Углекислотный патрон выдохнул клуб пузырей, острога вылетела из ружья. Она ударила акуле в нёбо и вонзилась в него. Акула притормозила, мотая головой, пытаясь избавиться от помехи. Животное сомкнуло челюсти, сгибая и ломая острогу.
Чейс вылетел на поверхность, таща за собой Макса, и толкнул его на ступеньку. Аманда схватила мальчика и вытащила его на лодку, а Чейс, закинув ноги и выкатившись на ступеньку, протянул руку вниз, Длинному.
Но Длинный остался под водой наблюдать. Наконец он вынырнул и одним движением выбросился на ступеньку.
Чейс скинул ремни, опустил на палубу баллон и нагнулся к Максу – тот лежал на боку, Аманда помогала ему снять акваланг.
– Ну как ты? – спросил Чейс. Глаза у Макса оставались закрытыми. Он кивнул, выдавливая улыбку, и сказал:
– Господи...
– Ты отлично действовал... Соблюдал правила... Не испугался. Ты действовал превосходно!
Чейс ощущал собственные вину и глупость, облегчение и гордость. Он хотел выразить все эти чувства, но не шал как. Поэтому он зажал ладонь Макса в своих ладонях, погладил ее и проговорил:
– Чертовски жуткое посвящение в аквалангисты в открытом море. – Он увидел Длинного, идущего к каюте, и обратился к нему: – Эй, Длинный... Спасибо. Я не смотрел вниз, не видел, что она подходит.
– Знаю, – бросил Длинный. – Я подумал, лучше дать этой суке пожевать что-нибудь взамен тебя. Знаешь, это наша акула. Крючок все еще на ней.
– Я никогда не видел, чтобы они так себя вели, и никогда об этом не слышал. Она как бешеная! С ней что-то ненормальное, как и с синими акулами, только наоборот: белая свихнулась на нападении, а не от страха. – Чейс помолчал секунду и закончил: – Но кто бы ни был причиной такого поведения, это одно и то же существо: на брюхе белой акулы – пять царапин.
* * *
Они подняли якорь и повернули на запад, направляясь к дому. Чейс стоял у штурвала на ходовом мостике; Макс лежал рядом с ним на полотенце, согреваясь под полуденным солнцем. Аманда кормила морских львов. Устроив их на корме, она поднялась по трапу на мостик.
Едва впереди показался низкий силуэт острова Оспри, как у трапа появился Длинный и сообщил Аманде:
– Ваш пилот на связи: он нашел китов.
– Как далеко?
– Недалеко, пару миль к востоку. Аманда колебалась. Она посмотрела на часы, потом на морских львов, потом на Чейса.
– Как ты себя чувствуешь? – спросил Чейс у Макса.